1.

В наиболее чистом виде идеальный образ русских дан в книге Хачатура Абовяна "Раны Армении". Книга написана в эпическом жанре, кроме этого, что немаловажно, Абовян явился основателем современного армянского литературного языка, подобно тому, как у нас Карамзин. И как Карамзин создал доминирующую и сегодня мифологему русской истории, так подобную мифологему, доминирующую в народном сознании по сей день, создал Абовян. Поскольку в своей работе я буду часто обращаться к образу русских, созданному и увековеченному Абовяном, образу "русских а la Абовян", то сейчас сделаю несколько выписок, главным образом, из книги "Раны Армении", где этот образ сформулирован наиболее четко. Добавлю, что книга была написана в 1841 году, когда Армения уже несколько лет как была присоединена к России и когда уже умерли все надежды на армянскую автономию в составе Российской империи, армянские территории уже распределены между несколькими губерниями, а упоминающийся ниже епископ Нерсес был уже выслан из Армении, с подачи другого нижеупоминающегося лица - гр. И.В. Паскевича. Так что в "Ранах Армении" нет ни сиюминутного восторга, ни расчета на политическую выгоду. А если добавить, что Абовян стоял в некоторой оппозиции к правящим в России кругам, то с абсолютно полной уверенностью можно сказать, что автор не был рупором "официоза". Да и чувства, выраженные Абовяном, в добровольно-принудительном порядке требовались от национальных писателей только при советской власти, в XIX веке ничего подобного не приходило в голову. Слова, написанные Абовяном, были написаны от сердца и крепко врезались в сознание многих поколений армян.

Итак, несколько выписок.

"Князь Варшавский, граф Эриванский [И.В. Паскевич] окончательно стер в Азии память об Александре и Помпее, Чингисхане и Тамерлане и до звезд вознес славу русской храбрости, великодушия, добросердечия и человеколюбия. Азиаты умели только разрушать, - теперь они увидели созидание и мир".

"Бог внял слезным мольбам армян, денно и нощно просившим, чтобы он послал им увидеть когда-нибудь русских и лишь тогда сойти в могилу, - и исполнил их просьбу. ... Свет креста и сила русского человеколюбия смягчали и самые скалы, - пустые и безлюдные поля Армении заселялись людьми, пользующимися ныне попечением русского народа, восстанавливающими вновь свою священную страну. ... Тоскующий взор армянина не увидит более слез, но увидит свою родину, на лоне ее возрастет армянское племя, насладится ее любовью и слепым завистникам делами своими покажет, что армянский народ не денег ради и не из-за выгоды преклонился перед именем русской державы, но стремится исполнить обет своего сердца, - для защитника веры его и народа не жалеть ни крови, ни жизни, ни родных детей. ... Ереван почувствовал крылья, когда русское войско в него вступило".

"Эчмиадзин, Тавриз, Абасабат, Сардарапат удостоились благословенного праха ног русских... Могут миры столкнуться с мирами, народы могут прийти и исчезнуть, - но пока у армянина есть дыхание и язык, как может он забыть многорадостный час, когда князь Варшавский [Паскевич] и генерал Красовский, вместе с бессмертным нашим Нерсесом, с крестом и евангелием в руках вошли в крепость, чтобы отпраздновать день освобождения армянской страны!.. Солдаты стали входить в крепость, - а в тысяче мест, в тысяче окон люди не в силах были рот открыть, - так душили их слезы... Как друг, как небесный ангел-благовестник, с венцом свободы и милосердия, вступил князь Паскевич в Сардарский дворец. Проходя, в тысяче мест должен он был сам сдерживать слезы, видя как старики, дети, девушки, старухи не только у него ноги целуют, но бросаются на шею солдатам и замирают у них на груди в душевном умилении".

"Он [Паскевич] стал солнцем Армении, - русские, наподобие планет вращаясь вокруг него, принесли с собой новую жизнь. ... Русские показали врагу своему, что куда бы не ступила их нога, везде должны быть счастье и мир".

"Зангу, Зангу, чудесная Зангу!* Ты еще и ныне питаешь святое свое рвение, еще и ныне громким своим грохотом противишься, гремишь, в порывистом своем наступлении, громким голосом кричишь:

- Восстаньте, храбрые потомки Гайка, возьмите оружие и доспехи, благородные сыны Армении, ударьте, уничтожьте полчища врагов ваших, - душа в душу, плечо к плечу. Да сокрушится поверженный зверь. Могучая рука Руси да будет вам опорой. Пожертвовать собой ради нее, да будет неизменным вашим стремлением. С Волгою, старшею сестрой моей, я и сестра моя Ерасх сольемся среди волн Каспия. Смешаем в лоне единой матери: она - свою доброту, я - свое непокорство. Возлюбленной сестре моей Волге отнесу я и передам благожелание родного Севана, отеческий привет святого Масиса - и вам принесу ее привет с радостной вестью".

После написания "Ран Армении" Абовян прожил еще семь лет. В его литературной и личной жизни были и удачи, и невыразимая горечь. Нищета и застой национальной жизни углубили его духовную драму. Но тем не менее непоколебимыми остались его русская ориентация и политические убеждения.

Я не знаю, понимает ли читатель, что означает, когда такие слова говорятся без притворства и как они влияют на судьбу произнесшего их не только человека [а судьба Хачатура Абовяна сложилась печально], но и народа.

Так была создана романтическая легенда. Легенда не только о России, но и о самих себе.

2

Тема России, безусловно, является одной из центральных в армянской культуре. Ведь с ней в течение уже многих десятилетий неразрывно связан в этнической картине мира армян "образ покровителя". Если рассмотреть армянскую культуру XIX - ХХ веков в ретроспективе, то можно показать, какими способами в разные периоды различными группами внутри армянского этноса эта тема "обыгрывалась". В истории Армении уже "русского периода" реальные интересы армян и русских сталкивались немалое количество раз, хотя обычно по не очень значимым поводам. Иногда несправедлива была России, иногда армяне сами провоцировали негативное отношении к себе, иногда трения происходили из-за недостаточного понимания друг друга. Был даже момент, когда армяне и русские практически подошли к черте взаимных убийств (начало ХХ века, период правления на Кавказе администрации князя Голицына). И тем не менее, каждый раз, после определенных психологических потрясений, армяне вновь возвращали России ее статус покровительницы армян.

Практически вся армянская культура последних двух веков - это череда армяно-русских конфликтов, частью только психологических, частью материализовавшихся в конкретных действиях; конфликтов, которые все без исключения заканчивались примирением. Если посмотреть на историю со стороны армян (хотя и несколько иначе, чем они сами обычно на нее смотрят), то получится, что армяне все эти годы жили в постоянном психологическом напряжении, стремясь сохранить ту картину мира, где Россия была бы верной союзницей и охранительницей армян. Отсюда раздвоенность образа России, как попытка разграничения России обыденной и России как идеала. Отсюда и нервозность, чувствующаяся в чередовании различных версий армянской истории последних времен, версий, предъявляющих России серьезные обвинения, и версий, Россию оправдывающих во всем.

Все советские годы русские находились слишком близко, всегда вместе и полностью исчез страх, что они могут уйти из жизни армян; и это были не идеальные, а реальные русские, которые в некоторых отношениях могли вызывать у армян недоумение и раздражение. Я сама помню еще те "далекие времена", когда за мной с любопытством наблюдали, как я с удовольствием варю борщ и делаю сложные овощные и мясные блюда - предполагалось, что русские обычно обходятся бутербродами с колбасой, а к плите подходят только по праздникам. Этот стереотип забывается сразу же, как только ситуация становится более или менее экстраординарной. Правда, и в спокойные для Армении времена русские продолжали восприниматься как дружественная и покровительствующая сила. Престижным считалось русское образование, детей предпочитали отдавать в русские школы, а в городах зачастую с младенчества старались обучать русскому языку, часто раньше, чем армянскому.

Жизнь в составе империи (тогда - Советского Союза) воспринималась как желательное или даже как просто совершенно естественная. Знакомый физик рассказывал, как на научных конференциях прибалты пытались поделиться с армянами, как плохо в империи угнетенным нациям. "А нам так неудобно было сказать им, что мы по другую, чем они, сторону баррикады".

Действительно, после геноцида 1915 - 1922 годов в Османской Турции (в постановлении Государственной Думы России его временные рамки определены именно так), единственной страной, которая не воспринималась армянами как враждебная, оставалась Россия, уже Советская Россия. "Ненависть к туркам, рожденная погромом 1915 года, и возмущение предательством Европы, отрекшейся от армян после Лозаны, фактически вынуждает их [зарубежных армян] кинутся в объятья спасительницы России. Она принимает армян, обиженных дурным обращением и отвергнутых Западом. Употребляя терминологию психоаналитиков, Советская Россия обретает образ всемогущей матери, у которой можно найти помощь и защиту от враждебного мира". В целом же в период формирования Еревана вера в дружественность России была особенно важна, потому что не давала отчаяться до конца, разувериться во всех и стать уже неспособными к позитивным действиям. В конце концов она давала надежду (или иллюзию) быть когда-нибудь понятыми. На существование Еревана под российским покровительством смотрели как на нечто совершенно естественное.

Несмотря на психологические трения, Ереван во многом был дитем Российской империи - не хочу говорить - Советской, поскольку уверена, что в данном случае это не имеет значения - хотя, действительно, сформировался Ереван как миллионный город, столица, центр собирания армян, разбросанных по всему свету в советские годы. Я приведу цитаты из статьи (к моменту выхода из печати моей работы эта статья уже будет опубликована на армянском языке), противопоставляющей ереванских и карабахских армян, написанной несколько в полемическом тоне (что показывает уже ее название "Ереван против Степанакерта") и потому в чрезмерно прямолинейных и резких выражениях: "Сформировавшись как дитя советской империи за короткий период 1930 - 80 годов, современный Ереван редко чувствовал себя ответственным за всю нацию. Это был город, развивающийся и творящий сам себя. Высшим авторитетом для него была центральная советская власть, которой только он и готов был служить от души... Являясь олицетворением героического мифа - термин не мой (Это мой термин. - С.Л.) - армянского народа, он воспринимал восторженное отношение к себе всей нации как должное. Ереван стал ареалом-театром реализации национальных идеалов, в наибольшей мере - идеалов спюрка [диаспоры], идеологических догматов Айдата.* И это выработало соответствующее восприятие реальности у его жителей. Главной его особенностью было то, что все ценности были отнесены в историю - реальности не существовало, реальность только мешала, реальность сузилась до беззаветного служения империи... Существовала лишь бесконечная благодарность советской империи, обеспечивающей возможность проявления национальной мечты. Бесчисленные учреждения и предприятия союзного подчинения стали символами воодушевленного служения империи. А если и было робкое недовольство империей, то только тогда, когда ощущалось недостаточное уважение со стороны империи к национальным абстракциям, и не более того".

Обращаясь к образу "идеального русского" в сознании армян, я должна уточнить следующее. В последние годы это был именно русский империи, русский, олицетворяющий действия империи. Именно ему приписывался весь набор положительных характеристик. Русский язык хотели учить, как язык империи. На русского как представителя империи бытовая неприязнь распространяться не могла. Империю любили не просто как гарант мира и спокойной жизни армян, не просто из восхищения сильным государством, ее любили из-за своей причастности к ней, как бы к ее тайне. Ереван был ее порождением, ее дитем, он мог расти и хорошеть под ее заботой и отвечать ей своей любовью и своей заботой о ее интересах. Тот Ереван, который возник на месте маленькой провинциальной Эривани, никогда не знал дурного к себе отношения. Он был как ребенок, воспитанный в счастливой семье: немного капризный, избалованный, но добрый и преданный. Он даже помыслить не мог, что на его долю выпадут блокада, холод, голод, длинные темные ночи.

Ереван имеет много черт, делающих его как бы городом-памятником жертвам геноцида. Но даже образ "турка-врага" превратился почти в абстракцию. Поэтесса Сильва Капутикян писала, отражая в своих стихах мнение многих своих соотечественников:

"Мне сказали тогда: погляди
Как близка к Еревану граница,
Стоит лишь Аракс перейти,
И твой город, твой дом загорится.
Я сказала: не сыщут путей,
Слишком времени минуло много
От турецкой земли до моей
Чрез Москву пролегает дорога."

Представление армян о себе сводилось теперь прежде всего к представлению о своей цивилизованности и культурности. Пережитая несколько десятков лет назад трагедия не забылась, но как бы отошла на второй план. Это не были уже армяне, жаждущие мести, готовые отвечать кровью на кровь. Воспоминания о геноциде выражались более всего в ощущении себя жертвой, жертвой дикости и бескультурности. Память о народных мстителях - фидаи - почти исчезла, образ армянина, проливающего кровь, был почти нонсенсом. Возможно причиной такого восприятия было не только забвение некоторых из страниц своей истории, а ощущение внутренней победы. Разделенный, переживший геноцид, разуверившийся было во всем и вся народ смог-таки создать свой город, свою столицу - Ереван, ставший точкой собирания армян, рассеянных по всему свету, смог начать новую страницу своей истории, основать свою новую, не имевшую аналогов в прошлом ереванскую цивилизацию. Армяне построили потрясающе уютный город, где весь план, все строения (кроме неизбежных "спальных районов", один из которых и поныне носит привычное русскому уху и странное для Армении название — Черемушки), все площади, парки, скверы были продуманы со вкусом и любовью, и в каждый метр которого было вложено много человеческого труда.

И это были имперские армяне, армяне, любившие империю и считавшие ее своей, родной. Они верили в законность империи, в справедливость империи.

Полторы тысячи лет до того армяне не жили столь спокойно и не чувствовали себя столь сильными. Это был период расцвета армянской науки, архитектуры, скульптуры, литературы, живописи и поэзии. Творчество почти возводилось в культ. В ереванских кафе любили интеллектуальные разговоры, споры.

Город, казалось, действительно, почти не думал о реальности.
Все оборвалось в один миг, в ночь Сумгаита.
Многое из тех давних самопредставлений армянам пришлось пересмотреть.

(...)

3

Чтобы объяснить, как армяне сегодня видят Россию и русских, я попытаюсь сделать обзор армянской прессы. Это будут русскоязычные газеты, которые я читала ежедневно на протяжении трех месяцев. Здесь важно оговорить их статус. Русскоязычные газеты в Армении - это не газеты для русских. Русских в Армении вообще немного. Они издаются армянами для армян же. Это дань традиции. По содержанию русскоязычные и армяноязычные газеты отличаются незначительно. Некоторые из русскоязычных газет являются очень популярными и весомыми, как, например "Голос Армении". Другие популярные русскоязычные газеты - "Урарту" и "Новое время". На русском языке выходит и официоз - "Республика Армении", имеющая и армяноязычную версию под тем же названием, но по-армянски, "Айястани Анрапетутюн". Имеется русскоязычная газета для бизнесменов и рекламные газеты. Есть русскоязычная газета, издающаяся в Нагорном Карабахе. Русскоязычные газеты читают не менее, если не более, чем армяноязычные, и по качеству они обычно считаются лучше.

1998 год в Армении своего рода поворотный. Очень многие темы, которые казались уже закрытыми для публичного обсуждения, поднимаются вновь. Прежде всего, это переоценка десяти прожитых лет. Я бы классифицировала темы, которые так или иначе касаются России следующим образом: антагонизм к США и НАТО, неприемлемость для Армении вытеснения России из региона Кавказа и Закавказья и формирования так называемого "общекавказского дома", констатация необходимости для России иметь в Закавказье союзника в лице Армении, претензии к России по поводу ее недостаточно однозначной политики, констатация того факта, что именно Россия являлась и является опорой и поддержкой Армении, необходимость повышения статуса русского языка в армянских школах, тема Великой Отечественной войны, восхищение Белоруссией.

Я начну свой обзор армянской прессы с последней темы, поскольку она появилась только в этом году, самое раннее, осенью прошлого, и появление ее симптоматично по двум причинам.

Первая - это своего рода возрождение образа "идеального русского". Притом, что за прошедшие годы накопилось немало обид на Россию и русских, определяющих армян как "лиц кавказской национальности", где-то как бы в "заповеднике" (каковым, получается, оказывается Белоруссия) сохранились "русские а la Абовян". (Армяне вряд ли сильно отличают белорусов от русских). Вторая - это попытка Армении творить свою политику так, как бы ей этого хотелось, возможность для Армении адекватного внешнеполитического действия.

Армения по своему внешнеполитическому менталитету нуждается в дружбе, в тесных, почти "межличностных" отношениях. Армяне могут сколько угодно рассуждать в газетах о прагматическом союзничестве, на практике оно менее всего прагматично. В него вкладывается приблизительно то содержание, которое на "межличностном" уровне вкладывается в понятие "дружба". Союзничество без дружбы, без личной приязни и даже привязанности для армян неосуществимо. Они очень любят говорить о партнерстве, но на практике просто не умеют вступать в отношения, которые в международной политике принято называть партнерскими. Для них реальна либо глубокая и длительная преданность союзнику, либо отношения сиюминутной выгоды.

В мире практически нет субъекта, с которым эта дружба для армян возможна, всерьез подружиться с Россией сейчас немыслимо. И Армения выбирает "альтер эго" России - Белоруссию. Это - попытка установить связь с "русскими а la Абовян", а через них - с Россией. Всплеск подобных публикаций наблюдался примерно с середины июня до середины июля 1998 года. Этому периоду предшествовал другой, где доминировали статьи, в которых надежность современной России как союзника ставилась под сомнение.

После же середины июля статьи в газетах становятся иногда откровенно прорусскими, и в них вновь начинает чувствоваться определенный надрыв, в котором и страх за свою судьбу, если Россия из Закавказья уйдет, и жалость к России, у которой у самой так много бед.

В "белорусский месяц" в газетах не только не было статей о России, но почти не было упоминаний о ней, разве что в хронике новостей. В этот момент, приступая к анализу публикаций армянских газет о России и просматривая прежде всего текущую периодику, я растерялась. О России просто не писали ничего, не высказывали никаких оценочных суждений.

Образ Белоруссии предстает в совершенно идеальном свете. Ни в одной статье, где о ней упоминается, нет ни единой отрицательной характеристики. Все только в превосходных тонах.

Прежде всего образ Белоруссии облагораживается в бытовом смысле, подчеркивается, что все обиды, проистекающие от России, к Белоруссии не относятся. "Фраза "лицо кавказской национальности" [в Белоруссии] не произносится. На этой земле похоронено много воинов-армян, защищавших Беларусь во время Великой Отечественной войны". В Белоруссии "есть выходцы с Кавказа и Закавказья, но нет "лиц кавказской национальности".

Кроме того, там власти не похожие ни на какие власти в мире, президент не похожий ни на одного другого президента. "Принято считать, что основным препятствием на пути интеграции встают так называемые национальные лидеры, нежданно-негаданно превратившиеся в президентов так называемых независимых государств. Сомневаться в этом мало кому взбредет в голову: если можно быть королем, то кто добровольно изберет статус князя с неопределенными функциями и полномочиями. Но судьбе было угодно распорядиться так, чтобы в наш корыстный век такой человек, как ни странно, появился и повел за собой миллионы людей... Лукашенко опровергает едва ли не все концепции своих коллег и посему был осужден на развенчание — главным образом, за собственные "грехи", но еще и потому, что так рьяно ратовал за интеграцию".

В смысле экономики это тоже уникальная республика. "Не признать тот факт, что Белоруссия — единственная страна на постсоветском пространстве, обеспечивающая рост производства, нельзя". "В Белоруссии, напомню, не закрыт ни один завод. Сельское хозяйство полностью обеспечивает страну, продавая излишки России". Кроме того, Белоруссия однозначно дружит с Россией. "Даже демпечать сознается в том, что настоящим стратегическим союзником России (из числа бывших союзных республик) являются только Белоруссия и Армения".

Отсюда вывод: "Я думаю, что сейчас самое время отправить в Минск представительную делегацию с предложением оформить полномасштабные отношения и заключить договор о дружбе и сотрудничестве". "Кто должен быть инициатором в налаживании отношений с Минском? Кому это больше нужно — Минску или Еревану?" Подразумевается — Еревану.

4

"Моей Родине, моей Армении нужна сильная единая Россия". Такое восхищение в адрес России обычно не высказывается. Россия выглядит в современной армянской прессе скорее как неразумное дитя, которое не всегда правильно понимает свою же собственную пользу. Правда, поток подобных публикаций сократился начиная с лета 1998 года. Вот типичная цитата: "Создается впечатление, что Россия ищет друзей вовсе не там, где они есть. И именно по этой причине проигрывает все геополитические схватки".

В частности — в Закавказье. "Если Россия действительно хочет сохранить хоть часть своего влияния в Закавказье, то должна пойти на адекватные меры. Только вся беда в том, что она на это вряд ли способна. То есть все продолжится так, как шло до сих пор — по американскому сценарию и без Армении". Армения же остается в полной власти США. "У России положение безвыходное: пока Ельцин суетился вокруг "друга Билла", США делали все, чтобы окончательно выкинуть его страну из Закавказья. В обстановке, когда поднять голос против Вашингтона не хватало сил, имело смысл помочь сделать это другим". Более конкретно - помочь Армении самой бороться за свои и российские интересы.

Россию называют единственным, но, "будем откровенны, не очень надежным союзником." В статье под трагическим названием "Одни" читаем: "Официальная Россия не раз подчеркивала, что в случае конфликта с Азербайджаном не намерена оказывать нам военную помощь". И даже еще более громко: "Москва вслед за сильными мира сего надеется вырвать свою пусть мизерную долю в любых нефтяных сделках. Но сможет ли Россия, даже ценой предательства своего традиционного союзника, рассчитывать хоть на минимальный куш [бакинской нефти]?"

Тем не менее все однозначно. "Так уж распорядилась ее величество история, что нет у нас партнера надежнее России. Если мы понимали это во времена мощи северного соседа, то просто невозможно отмахнуться от него в тяжелую пору его испытаний". "Моей Родине, моей Армении, нужна сильная единая Россия, иначе Турция за очень короткий промежуток времени превратит последние наши рубежи, последний кусочек армянской земли в одну из своих северных провинций".

Поэтому сам факт союзничества с Россией сомнению не подвергается. Ложкой дегтя в бочке меда оказывается только слово "партнерство", которое в последнее время часто заменяется словом "союзничество". Но и тут есть двойное дно. Когда о России говорят в положительном контексте, то говорят именно о партнерстве, и в принципе, редко подвергается сомнению, является ли Россия хорошим партнером. Когда Россию ругают, то употребляют слово "союзничество". Сплошь и рядом, лет пять уже, не меньше, под вопрос ставится: является ли Россия хорошим союзником.

Видимо, та степень близости и надежности в русско-армянских отношениях в глазах армян не тянет на союзничество в чистом смысле слова. Скорее в данный момент армяне назовут своим союзником Белоруссию или даже Сербию (о ней в последнее время пишут немало и основная тема - "Мы должны понять сербов и мотивацию их поведения 1990-1998 года"), хотя с ними нет тесных связей. Зато есть связь душевная, которая отсутствует с Россией.

Или другой вариант: если в Армении говорят об отношениях дружбы и союзничества с Россией применительно к себе, то говорят как бы во множественном числе, ставя себя в ряд с другими союзниками, как в вышеприведенной цитате о том, что союзниками России из числа бывших республик являются только Армения и Белоруссия, или же практически говоря о себе во множественном числе, как в редакционной статье официальной правительственной газеты: "Сегодня этот праздник называется Днем Независимости и отмечается не только на одной шестой части суши, но и во многих государствах, с которыми ее связывают неразделимые узы многовековой дружбы и сотрудничества, а сегодня еще и надежное стратегическое союзничество." О ком, кроме самой Армении, здесь может идти речь? Интересна и оговорка об "одной шестой части суши", в официозе!

Однако предполагается, что Армения в ключевых вопросах выступает в качестве "альтер эго" России. В качестве примера можно привести цитату по поводу перспектив СНГ: "Позиция Армении [по поводу СНГ] прорисовывается в контексте стратегического партнерства с Россией, а в судьбоносных вопросах партнеры просто не имеют права придерживаться разных позиций. Москва же, как видно по всему, всячески будет стараться сохранить СНГ". Это же относится и к вопросам военного сотрудничества (в котором Армения как раз заинтересована): "Кое-кто надеется, что будет положен конец российскому присутствию в Закавказье, но при этом, по всей вероятности, Армению в расчет не берут. Если в регионе что-то и изменится, то только то, что центр российского военного присутствия из Грузии передислоцируется в Ереван".

Аналогично и в официозе: "Армения делает много, чтобы сохранить на своей территории военное присутствие России, по выражению президента Кочаряна - "гаранта стабильности в регионе". Это естественно, если признается, что "с Россией, с ее военным, экономическим и политическим присутствием в республике связаны если и не основные, то, во всяком случае, весьма существенные надежды как на урегулирование карабахской проблемы, так и на становление экономики Армении".

Впрочем, случается, что внешнюю политику России в Армении даже хвалят (чего раньше вовсе не было): "И США, и НАТО продолжают политику дипломатического шантажа Белграда, и если что не позволяет воплощать ее в жизнь, так это только объективная позиция Москвы и, в известной степени, Парижа". Раньше бы акцент сделали на том, что Россия помогает сербам недостаточно.

5

Не в значительном количестве, но встречаются и определенно прорусские публикации в духе давно прошедших лет. "Со времен Петра Великого и после, при русско-турецких и русско-персидских войнах XVIII — XIX столетия народ Армении, по примеру греческого, сербского, болгарского, румынского и других народов, неизменно становился на сторону России, надеясь на ее помощь в избавлении от варварского ига. Каждый армянин с колыбели знает и помнит вещие слова армянского просветителя XIX века Хачатура Абовяна — основателя нашего нового литературного языка, "армянского Пушкина" — из его классического произведения "Раны Армении", а именно слова о русском освободителе: "Да будет благословенна нога русского, вступившая на нашу священную землю".

Известная поэтесса Сильва Капутикян пишет: "У нас, у армянского народа, есть выстраданный и проверенный веками опыт дружбы с Россией, есть взаимные интересы, и попытка вытеснить его из нашей жизни, как показали вышеупомянутые "ниспровергающие бастилии" годы — гиблое дело... Заключенный недавно межгосударственный договор между Россией и Арменией говорит о многом. Не менее показателен и тот факт, что в пользу присоединения Армении к союзу Россия — Белоруссия собрано около миллиона подписей". Сильва Капутикян цитирует свои старые стихи о том, что "от турецкой земли до моей чрез Москву пролегает дорога", за которые ее проклинали политические деятели конца 1980-х — начала 1990-х и которые теперь были встречены овациями.

Но более важны многочисленные публикации, затрагивающие тему Великой Отечественной войны и относительно не столь многочисленные, но заметные о статусе русского языка в современных армянских школах.

"Господи, на какую ерунду были потрачены эти годы! (...) И к чему, в конце концов, пришли? Достигли высокого уровня культуры в рамках моноязычия? Напротив, в результате всех этих насилий и запретов нынешнее поколение не знает ни одного языка — ни армянского, ни русского. (...) Семь лет били молотом невежества по национальной культуре. Семь лет на законодательном уровне заставляли людей жить по правилам, в том числе языковым, генетически им чуждым, потому что русофобия, даже на уровне языка, никогда всерьез не может быть понята и принята в Армении. И потому борцам с русскоязычием приходилось "огнем и мечем" выжигать "крамолу" и насильственно выдворять детей из русских классов. Никто за эти годы так и не понял, почему два языка — русский и армянский — развели по обе стороны баррикады, почему уважение и знание русского языка стало альтернативой любви и знанию национального. Но все это было сделано. И кто определит теперь себестоимость этой ошибки, кто подсчитает, чем обернулась для нации эта нелепая и невежественная борьба? Тем, что значительная часть интеллигенции, преимущественно русскоязычной, покинула Армению, увозя детей, которые уже вряд ли когда-нибудь вернутся. Тем, что мы потеряли целый пласт культуры и, скорее всего, уже необратимо. Тем, что улицы города украсили безграмотные надписи, в которых до неузнаваемости исковерканы не только русские, но и армянские слова. И, наконец, тем, что борьба с массовым русскоязычием обернулась так называемым англоязычием, усердно внедряемым во все сферы жизни".

Здесь удивительно, что англоязычие объявляется вредным как бы само по себе, без доказательств и объяснения причин (скорее всего, оно просто раздражает автора письма в газету, учительницу русского языка, но раздражает оно не только ее), а также, что хорошее знание армянского языка увязывается с хорошим знанием русского. Иначе почему ошибки в армянском языке объясняются недостаточным изучением русского?

Впрочем, это только выглядит странно. Автор имеет в виду, что многие из ереванских армян используют своеобразный сленг, состоящий из смеси русского и армянского. Впрочем, так было и раньше, а сейчас, мне кажется, армянский язык стал чище, и манера использовать русские слова, спрягая и склоняя их по правилам армянской грамматики (вспоминается знаменитая фраза: "углови магазинум колбаси очереда" — очередь за колбасой в угловом магазине) отошла в прошлое. Безграмотных же надписей по-русски не так уж много, другое дело, что ошибки повторяются. Впечатление, что за прошедшие десять лет армяне, несколько изменив грамматику русского языка, верными шагами идут к созданию его местного диалекта. Но это - в письменной речи. Устная речь довольно гладкая даже у детей. В настоящий момент русский в объеме двух часов в неделю считается обязательным в каждой школе, дальше все зависит от дирекции. В некоторых школах преподаванию армянского и русского отводится приблизительно равное количество часов.

Сожаление высказывается и по поводу сокращения преподавания русской литературы. "Огромный вред не только развитию, но и воспитанию подрастающего поколения нанесло исключение преподавания русской литературы из программы средней школы. Произведения русской классики, признанные и высоко оцененные во всем цивилизованном мире, утверждали идеалы высокого и прекрасного. Чем можно заменить произведения Пушкина, Толстого, Достоевского?" В настоящее время в обязательном порядке русская литература преподается только в течение одного года и в армянских переводах, далее зависит от школы.

6

В течение всего мая и июня 1998 года потоком шли публикации, в которых заново переосмысливалось участие армян в Великой Отечественной войне. "Великая Отечественная война уже история, наша с вами история... Больно видеть ветерана, продающего на вернисаже свои ордена и медали за гроши, на которые он купит потом буханку хлеба, а еще больнее слышать из уст представителей прошлого режима о том, что "война была не наша и пусть империя Советов позаботится о них".

22 июня правительственная газета "Республика Армения" вышла с большой статьей на первой странице под заголовком "То была наша война". "22 июня 1941 года немецкие войска без предварительного объявления войны атаковали границы СССР. Так, Вторая Мировая для народов бывшего Союза, в том числе и армянского, превратилась в Великую Отечественную... Эта истина сейчас выглядит как давнишний и нереальный сон — так много вокруг изменилось, так много объявилось "новых пророков", порой пытавшихся навязать армянскому народу мысль, что, мол, нам, армянам, та война была навязана".

В редакционной статье "Голоса Армении" причастность армян к Великой Отечественной обыгрывалась более лирично, и две победы — 9 мая 1945 года и 9 мая 1992 года (взятие Шуши в ходе Карабахской войны) как бы сливались в одну, важную и существенную для армян: "Майскими короткими ночами пили и, надеюсь, будем пить за Победу в далеком 1945-м — в недалеком 1992-м".

Через несколько дней на первой же полосе "Голоса Армении" появляется письмо ветерана, написанное в совершенно "доперестроечном" тоне: "Победили все вместе, победил великий многонациональный советский народ, благодаря массовому героизму, любви и преданности Родине. Мы проливали за нее кровь, отдавали жизни, пядь за пядью отвоевывали ее у врага".

Тема Великой Отечественной — новая попытка идентификации себя с Россией, во всяком случае, в тех моментах, которые касаются войны. Я обратила внимание, что армянские военные говорят: "у нас производится то-то", имея в виду, что производится в России. И потому российское оружие — предмет особой гордости. Газета "Урарту" с явным удовольствием описывает новые образцы российского оружия (в России в популярной газете никогда такого не встретишь). "Зенитно-ракетная система "С-300" — единственная в мире, обеспечивающая эффективную оборону от всех видов военно-воздушных угроз. У американцев есть аналог — система "Пэтриот", но модификация "С-300В" в два раза меньше американской по количеству боевых компонентов, по могуществу боевых частей превосходит в семь раз, а по площади обороняемой территории — в 3 раза. Чтобы сбить цель, системе "Петриот", в среднем, требуется запустить четыре ракеты, российской — всего одну. Американцы не потерпят быть вторыми, и поэтому развернули работы по превращению системы "Пэтриот" в систему "РАС-3", которая должна быть самой совершенной. С этой целью провели полушпионскую-полууголовную операцию по закупке за $290 млн. системы "С-300". (...) Но американцы фраернулись, потому что к тому времени у России уже была система "С-300" ПМУ, превосходящая "С-300В". А чуть позже появилась вообще уникальная система "Фаворит", которая значительно превосходит по всем параметрам теоретическую американскую гордость "РАС-3". Однако после такого панегирика следует приписка в минорном тоне: "Но все эти моменты нас не особенно касаются".

Удивительно, но этим летом популярной стала тема отрицательных сторон армянской независимости, причем сразу в нескольких газетах, включая официоз. В "Республике Армения" читаем: "Многие и сейчас продолжают расценивать беловежский сговор как величайшее достижение конца ХХ века. По-прежнему немало таких, кто считает, что чем дальше та или иная Россия будет от Закавказья, тем больше выиграет Армения. Увы, на этом ошибочном принципе строилась политика официальных кругов Еревана в 1991-1997 годах. Каких только обоснований и оправданий не искали курсу подыгрывания определенным политическим и деловым кругам Запада, стремящимся навязать переориентацию на Турцию".

Эта публикация по тону совершенно понятна. Распад Союза рассматривается как негативное для Армении явление. Подразумевается, что попытка отдалиться от России, выйти из-под ее защиты для Армении была опасна. Непосредственно слово "независимость" не употребляется. Тема слишком деликатна. Если армяне не хотели выходить из Союза, а я, несмотря на результаты референдума (ведь у меня были и собственные глаза, я видела на каком волоске в 1991 г. висел референдум), продолжаю полагать, что это именно так, это не значит, что сейчас армяне захотели бы от независимости отказаться. Скорее можно сказать, что большинство было бы радо, если бы тогда Союз устоял. "Я хотел бы, чтобы не было того, что случилось, но, тем не менее, это должно было случиться, как должна была рухнуть Берлинская стена. Хорошо хоть, не было гражданской войны". На вопрос о желательности воссоздания Союза отвечают вопросом же: "А зачем разрушили?". Но, что произошло — произошло. "Лишний камень в прошлое своей страны не брошу, но, в отличие от многих фарисеев от политики, знаю точно: в одну и ту же реку дважды не входят", — пишет обозреватель "Голоса Армении".

И тем не менее, тот же "Голос Армении" ставит вопрос более остро. "Говоря о независимости, многие четко представляли себе лишь формальную сторону дела, хотя мы уходили от какой-никакой, но семьи. Страна как и человек не может жить бобылем... Любое (даже очень положительное) явление имеет и отрицательную сторону. Я не знаю, сколько мы в точности выиграли от независимости, но размеры ущерба представляются четко. Принято считать, что за годы правления Тер-Петросяна Армению покинуло около миллиона армян. Если хоть половина из них не вернется назад в самое ближайшее время (если дети пошли в школу в России — пиши пропало), то вовсе неясно, как оценивать основной итог последнего десятилетия". Процитированная выше статья называется "Если б ты знал, как нам хочется домой". Ее произносит в статье армянин, спасающийся от экономических неурядиц в стране, "от которой совсем недавно отделились "в порыве независимости", "и терпящий неизбежные плоды независимости в виде дубинок московского ОМОНа". И так описана эта новая Москва, чужая армянам, что возникает впечатление, что под тем домом, в который "если б ты знал, как хочется", понимается старая Москва, старая семья народов, в которой у Армении было свое законное место.

В "Урарту" почти трагическое восклицание: "А может быть мы все, Армения и армяне, не доросли еще до независимого и суверенного существования, и нам уютнее и комфортнее в рамках других больших государств". Тут только отчасти разочарование, в большей степени все-таки рисовка. Тем не менее, гражданам Армении приходится периодически напоминать (видимо, как-то это не совсем в памяти укладывается, между прочим, у меня лично - тоже), что Россия и Армения — разные страны. "Стоит еще раз повторить, что каждый должен прежде всего нести ответственность за свои поступки и помнить, что Россия — иностранное государство".

Но почему эти вопросы ставятся? Ни один народ в мире не мечтает о зависимости, не жаждет подчиняться. Никто никогда не скажет, что независимость сама по себе вещь плохая. Если армяне и хотят остаться с Россией, то не в качестве ее части, не в качестве бессловесного объекта чужого воздействия. И если армяне боялись независимости, то это означало только то, что они угадали эту игру в слова. Что под словом "независимость" может скрываться большая и худшая зависимость, чем они знали ее раньше, зависимость от субъекта, с которым не может возникнуть человеческой связи. И каждый новый шаг к "независимости" вел бы в пропасть. Отсюда — неприятие "Общекавказского дома" и стоящего за ним патрона — Америки.

И если прежняя (то есть русская) власть была к армянам либо безразлична, либо даже добра — армянам в этом смысле везло, и они вообще, надо признать, начали было всерьез отвыкать от дурного к себе отношения, то очевидно, что хозяева "независимой" Армении будут обходиться с ней в своих корыстных интересах и безо всяких церемоний. "Они называли нашу страну "островком демократии", когда сотни тысяч людей покидали свои дома, чтобы спастись. Они радовались рождению поколения "молодых перспективных демократов", когда эти перспективные не гнушались даже заказными убийствами..." Хочет Америка в феврале 1998 г. бомбить Ирак и знает, что ядовитые газы могут попасть на территорию других стран, в том числе и Армении. "Не сомневаются в "побочных" эффектах этого шага, но руководствуются тем, что им самим опасность не грозит. А все остальные, какие-то азиаты, не в счет".

Несмотря на приведенные выше цитаты, прорусская тематика выражена в армянских газетах хотя и достаточно отчетливо, но относительно слабо. О России вообще относительно немного публикаций. Свою роль, безусловно, играет неопределенность русско-армянских отношений. А вот тема антиамериканская, антиНАТОвская, антизападная постоянна, очень отчетлива и сразу бросается в глаза. "Бесславно закончила свой путь когорта убежденных западников, так и не сумевших привить превозносимые ими ценности на родной почве". "Мода на демократию пришла из Америки, но весь Запад пребывает в твердом убеждении, что если ты не демократ, то уже и не человек. Чтобы мы стали людьми в западном понимании этого слова, потрачено немало средств — но только с результатами загвоздка: капризная птица демократии так и не захотела свить гнезда в наших краях". Особенно много обвинений выдвигается в адрес США: "США стремятся любой ценой представить дело так, будто сами народы мира просят американцев в роли судьи вмешиваться во все проблемы всех стран мира. На самом же деле американцы нужны лишь странам, подобным Азербайджану, для которых шантаж, блеф, спекуляция — главные инструменты внешней политики". Вывод: "Не следует полагать, что все должны жить по указке США".

Статья в "Голосе Армении" начинается с "лобового вопроса": "За что мы не любим Америку? Вопрос мог казаться слишком грубым и прямолинейным, если не уточнить, что еще 10 лет тому назад он звучал бы просто абсурдно. Тогда еще давали о себе знать отголоски "холодной войны", и главным врагом страны Советов, в составе которой мы имели честь состоять, несомненно была Америка, которую мы, тем не менее, любили. Во всяком случае, относились к ней с определенной долей восхищения". США предъявляется немалый счет за заведенный ими двойной стандарт, который выразился в поддержке сепаратистов в Косово, в поддержке Азербайджана и Турции, в давлении на Иран, в покровительстве Тер-Петросяну. "Когда у себя на Родине этот человек ничего, кроме проклятий, не слышал, из Америки раздался голос президента Буша, определившего Тер-Петросяна как выдающегося демократа нашего времени. Любить после этого Америку и Буша мог разве что тот, кто сколачивал на войне, блокаде, безработице свои миллионы...".

А еще Америку не любят потому, что считают врагом России. "Существуют и вопросы, в которых Америка наносит нам как бы косвенный вред. Обстоятельства последнего десятилетия сложились таким образом, что мы оказались единственным стратегическим партнером России в Закавказье. Плохо это или хорошо — вопрос иного порядка, но невозможно радоваться сокрушительным ударам, которые наносятся твоему союзнику. А что Америка занята именно этим, сомнений не вызывает. Вот фрагмент откровений американского военного эксперта Рэя Финча, всю жизнь занимавшегося анализом военного потенциала СССР, а потом России: "Я подозреваю, — пишет он, — что в нашем Министерстве обороны и в вашингтонском сообществе существуют группы, которые материально заинтересованы в развале России. Развал этот не только оправдает расширение НАТО на Восток, но и позволит сохранить занятость для огромной части огромной машины, все еще работающей на "холодную войну". Следует обратить внимание, что, поскольку автор говорит об опасности для России, он употребляет по отношению к ней вовсе не слово "партнер", а слово "союзник".

И даже Турция, давний враг, воспринимается не сама по себе, а как орудие Америки: "Вряд ли в этом контексте уместно полагать, будто Турция блокирует Армению лишь по собственной инициативе: имеется достаточно фактов, подтверждающих, что без согласия с "боссом" Турция на откровенно агрессивные акции обычно не решается. Следовательно..."

США, НАТО, Турция стоят в одной смысловой цепочке: "Если говорят НАТО, то можно не сомневаться, что подразумевают Турцию." "... Любая эскалация напряженности в Карабахском регионе на данный момент не выгодна, ибо может привлечь в регион НАТОвские войска, как это пытаются сделать американцы в грузино-абхазском конфликте, Югославии и Косово. Присутствие здесь войск НАТО означает отрыв армяно-иранской оси от России".

Для одной страны НАТО, однако, делается исключение. Это Франция. Комплименты ей иногда заходят довольно далеко. "Хотим мы того или не хотим, геостратегическое поле под названием Армения, где ведут свою игру Россия, США, Турция, Иран, европейские страны, приобретает или стремится пробрести патрона в лице Франции". Это слова из статьи, которая цитируется выше, и где речь идет о недопустимости вмешательства НАТО в дела Армении. Франция, определенно, воспринимается вне НАТО. "Сотрудничество Еревана и Парижа, безусловно, представляет особый интерес. Характерной чертой армяно-французских связей любого уровня является наличие в них элемента эмоциональности, что обусловлено двумя факторами: проживающей во Франции многочисленной и достаточно влиятельной армянской диаспорой, а также богатой истории армяно-французских взаимоотношений. Вместе с тем было бы ошибочным переоценивать эти факторы, ибо на самом деле отношения между двумя государствами носят комплексный, системный и довольно сложный характер". Действительно, к Франции в Армении отношение непростое.

7

Первоочередной становится борьба против "Общекавказского дома". "Ситуация такова, что даже если более масштабные стратегические (потенциально — и военные) противники США и Турции не слишком пока последовательны, то Армении, тем не менее, придется противодействовать". Между тем, от идеи "Общекавказского дома" армяне ощущают непосредственную опасность. "Надо учесть то, что хозяйничать в "Кавказском доме" будут те же пантюркисты, независимо от того, к какой из кавказских народностей они будут принадлежать. И если даже Армения будет принята в этот "дом", она окажется в нем на положении чужака, на имущество которого будут посягать соседи". "Оба альянса [ГАТ — Грузия - Азербайджан - Турция и ГУАМ — Грузия - Украина - Азербайджан - Молдова] не сулят ничего хорошего, по крайней мере, для других трех государств, не менее заинтересованных в будущем Кавказа: России, Ирана и, конечно, Армении. (...) ГУАМ — орудие не только для ограничения влияния и изоляции России внутри уже СНГ, но и против армянского народа. (...) Страны ГАТ не скрывают, что в их планах господство над Кавказом без России... Инициатива "Общекавказского дома" фактически "спонсируется" Анкарой и противопоставляется инициативе России "За мир и согласие на Кавказе"... Кавказ, вернее - "Общекавказский дом", который вознамерились создать Грузия и Азербайджан, — это не дом и не общий, а обыкновенный проходной двор, в котором жить будет невыносимо".

Подоплека этих рассуждений в геополитических взглядах армян. Вся современная политика объясняется с точки зрения формирования "двух геостратегических осей — "Москва-Ереван-Тегеран" и "Вашингтон- Анкара-Баку". "Ведь мышление армян насквозь геополитично. Каждый элемент территории имеет на геостратегической карте мира свою роль. Армения - связующее звено в первой цепи и камень преткновения в другой, ведь последняя предполагает единый проамериканский Кавказ. Армения на Кавказе — форпост России, способный разрушить чужую игру и навязать свою. В этом ее роль, из сказанного выше ясно: активная роль. Это не навязанная извне Армении игра. Она вполне соответствует нормативному видению армянами мира.

Итак, читатель мог убедиться, что тон публикаций армянских газет в целом прорусский, хотя по публикациям и чувствуется, что образ России продолжает двоиться. С тем, что относится к "идеальным русским", связаны Великая Отечественная, русская литература и Белоруссия (кстати, еще, отчасти, Сербия — хотя я не могу подтвердить это соответствующими цитатами — поскольку армяне уверены, что сербов мир бьет как бы вместо русских). Явно ощущение угрозы от тех сил, которые "играют" на Кавказе против России, от идеи "Общекавказского дома", а персонально от Турции (как и всегда) и США (что относительно новое, но в нынешней ситуации - понятное). Собственно то, что для России в случае проигрыша обернется серьезной потерей позиций, для Армении будет означать полную катастрофу, поскольку она этой самой позицией и является. "Для Армении будущее всего Кавказа в целом имеет намного большее значение, чем, возможно, для самой хозяйки Кавказа — России". Россия признается союзником в принципе. Союзничество, как я уже упоминала выше, для армян очень значимая категория. При всем при том, если судить по публикациям в армянской прессе (и не исключительно по ним, но сейчас я пока рассуждаю только о прессе), то реальная Россия до того, чтобы быть союзником, не дотягивает и потому является только партнером. Я полагаю, что дело здесь не столько в политике России. Армяне способны оценивать реальное положение дел и не судить слишком строго. Причина в кличке "лицо кавказской национальности". Пока она не исчезнет, будет любезное и милое партнерство, но не настоящее союзничество. Потому, так восхваляя Белоруссию, армяне утверждают, что там это проклятое выражение не используется.

8

А теперь я подхожу к самой сложной части своей работы. Читатель ждет, несомненно, что я сравню анализ прессы с живыми впечатлениями. Это ожидание логично не только по содержанию, но и по форме. Огромный диссонанс получается между двумя частями моей статьи.

Но дело-то все в том, что я как бы прячусь за анализ прессы. Я описала в начале своей работы страсти, бушевавшие вокруг темы России в предыдущие годы. Но они вдруг умолкли. То, что я увидела в этом году показалось мне сперва спокойным, ровным, мягким, очень доброжелательным безразличием. О России говорят мало. Что говорят, я уже описала выше. Но удивительно именно то, что мало. Это выглядело как конец целой эпохи. Эпохи чего? Мне долго казалось, что это конец душевной связи с Россией. И только постепенно я начинала понимать, что что-то здесь не так. Можно было бы ожидать разрыва, но он не был бы столь спокойным. При таком эмоциональном накале произошла бы скорее смена знака "плюс" на знак "минус". А между тем на улицах часто слышна русская речь, армяне снова используют русский язык как обычный разговорный, для разнообразия что ли. В кафе — русская эстрада, но не та, с надрывом, как "блатняк" или белогвардейские песни, а обычная, та же самая, что популярна в России. По-русски поют Поющие Фонтаны на площади Республики.

Постепенно я, мне кажется, стала понимать, что произошло. Ереван впервые за многие годы начинает немного походить на себя в доперестроечные годы. Ушли в прошлое годы повальной нищеты, годы без света и тепла, ушли в прошлое и те годы, когда вновь вспомнивший электричество Ереван упивался им, тонул в огнях, когда каждая ночь выглядела как праздничная (это 1996 и 1997 годы). Импортные вывески поблекли и пооблупились, но большинство из них как-то забыли заменить новыми. Праздничность сменилась обычным ереванским уютом. И то напряженное отношение к России почти сменилось тем спокойным, которое было до перестройки. Армении удалось удержать Россию у себя. Армения как будто бы снова присоединилась к России.

Разрыв или воссоединение? В течение всего августа я навязчиво задавала этот вопрос всем своим знакомым. "Нет не разрыв", — отвечали мне. "А что же?" Молчание. Потом следовала порция обид и претензий, но как то не особенно эмоциональных. "Значит разрыв?" "Нет. Ну, ладно, можно сказать, что воссоединение". Слово произносится с неохотой, но произносится. И затем: "Нам действительно теперь спокойнее. А неужели ты не понимаешь, почему у нас столько претензий. Потому, что Россия — наш союзник. Не любили бы ее, не было бы обид".

Но есть очень существенная причина, почему тема России внешне как бы отошла на задний план. Россия не ушла. Можно снова нарисовать ее идеальный образ с одной стороны, можно предъявить массу обид и претензий с другой. Так было всегда. Сейчас так, но все-таки не совсем так. Меняется сама Армения. Она внутренне подошла к тому рубежу, когда должна выработать свою новую идеологию. И там будут другие слова и немного другие образы. То, что происходит сейчас — внутренний кризис, уже не армяно-русский (возможно, что он уже закончился тем, что армяне все-таки вернули Россию в роль союзника — пусть пока и с изъянами), а армяно-армянский конфликт. Его было не миновать.

Я прибегну к выпискам из статьи Манвела Саркисяна "Ереван против Степанакерта", право на которое мне дает то, что цитируемую работу я подробно обсуждала с автором на стадии ее замысла, и мы договорились, что нет возможности разграничить, где чьи мысли.

К тому же есть существенная, на мой взгляд, причина, по которой я не хочу объяснить положение дел собственными словами. Я касаюсь темы, о которой в Армении в настоящее время почти не говорят. О ней знают, думают, но молчат. Идет процесс формирования новой идеологии (или новой мифологии?) и в него нельзя вмешиваться. В своем очерке о формировании Еревана я писала, что Ереван не имел никакой сложившейся идеологии, в основании процесса лежал только историко-политический миф. Сейчас Ереван стоит перед жесткой необходимостью обрести свой голос. В этой идеологии образ России займет свое место. Но пока процесс только начался, я предпочитаю рассказать о нем словами Манвела Саркисяна, с которым я во многом согласна, хотя некоторые вещи объяснила бы иначе, в иных выражениях. Кроме того, я смотрю на проблему однозначно со стороны Еревана, а автор цитируемой статьи — в большой степени со стороны Карабаха.

В 1988 году "Нагорный Карабах впервые заявил о себе и как часть национальной абстракции и как суровая реальность. Поначалу городу [речь идет о Ереване] показалось, что исторический сон стал реальностью, и вся жизнь превратилась в мистику. Карабах стал олицетворением этого сна...

А тем временем в Нагорном Карабахе формировалась новая жизнь и новые представления о жизни. Карабах для всех был идеей, но не для карабахцев, для которых он был и оставался отчизной в беде, домом в огне. Критическая ситуация быстро вынудила карабахцев уйти от мистики, окружавшей их борьбу...

Появился второй полюс [первый — Ереван] формирования жизнедеятельности армянского народа...

Несомненно, современный карабахский способ мировосприятия и деятельности имеет резкое отличие, если сравнивать его с привычными для армянской этнической общности... Способность к философскому обобщению крайне сужена, но, одновременно, крайне усилена степень восприятия практически значимых моментов реальности... Ни одна идеологическая установка или национальная традиция не представляют для Карабаха интереса, если они не дают ответа на требования стремительно меняющейся реальности.

Общность становилась все более деилогизированной вплоть до состояния крайнего прагматизма, при котором любая реализованная возможность ценится как высшее проявление жизни. Все остальное стало бессмысленным, в том числе и история, и живая пока традиция... Такая система оценок начала вырабатывать новые традиции мышления и новые устойчивые особенности восприятия и действия...

Анализ практики взаимодействий носителей различных позиций в политической сфере Армении позволяет с определенной степенью уверенности констатировать, что новое явление в Нагорном Карабахе обладает тенденцией вывести весь духовный мир и социально-политическую жизнь армянского народа из равновесия и вызвать невиданные трансформации его сознания и организации.

Вся остальная часть народа, кроме карабахцев, в той или иной форме продолжает воспринимать Карабах как олицетворение мистических национальных догматов Айдата. Карабах был и остается театром национальных амбиций для спюрка и доминантной политической идеей для общества Еревана.

Любой непосредственный контакт с ним вызывает конфликт. Карабаху отказывается в праве обретать материальный, тем более - человеческий облик. Сам Карабах этого не знает и не приемлет. У него свой мир и свое отношение к остальной части народа.

Ярким примером столкновения представлений Карабаха и Еревана стал политический марафон бывшего лидера НКР Р.Кочаряна на пути к власти в Армении. Впервые Карабах не в виде идеи, а в человеческом облике, появился на политической арене Еревана. Тогда он был принят в роли высшего судии, и вызвал молчаливое преклонение. Авторитет Р.Кочаряна был непререкаем.

Совершенно иначе стала восприниматься его персона, когда Р.Кочарян выдвинул свою кандидатуру на пост главы Армении. Сама возможность "узурпации" высшей власти карабахским политиком виделась в Ереване как посягательство на свою честь. Ереван воспринял это как установление чужеродной власти... Не имея опоры в своей реальности, город кинулся в мистическую ностальгию...

Какова судьба государственной идеи, и где находится центр национальной власти сегодня? Там, где находится идея. Если нацией управляет идея, то власть переходит в Ереван. Если нация управляется силой, то власть переходит в Степанакерт к воюющим легионам...

Сегодня Ереван погрузился в глубокий вакуум идей. Сегодня только эхо воюющей Армии Карабаха способно обеспечить стабильность и покой в Армении...

Какова судьба формирования новой политической философии? Может ли Ереван генерировать новую жизнеспособную идею, способную более ясно объяснить национальную реальность и объяснить навязываемую ему идею, рожденную в Карабахе? Или Еревану предстоит принять достоинство и величие выработанного в Карабахе нового видения?

Если это неприемлемо, то Ереван должен генерировать противостоящую идею более высокой пробы, способную стать более эффективной основой национальной политики".

Каков будет образ России в этой идеологии?

Вспомним - какими неидиллическими были на протяжении многих лет армяно-русские отношения. В контексте этой истории читатель может понять и современный психологический конфликт армян с русскими, а также то, что, вопреки ожиданиям, он не пошатнул в сознании армян образа России как покровительницы. То, что происходило в последнее десятилетие, происходило с армянами, по сути дела, не впервые. Если бы этот образ пошатнуть было легко, он рассыпался еще много десятилетий назад. Но именно миф о России, охраняющей армян от всех невзгод, России-матери, помог частично уничтоженному, частично рассеянному народу создать свой великий город, свой Ереван.

К Еревану Россия действительна всегда была ласкова. В ереванском сознании эта связь очень прочная, неразрывная. Ереван - город очень молодой, и он почти не помнит былых конфликтов. Он открыт России. Ереван — город-символ, он, может быть, своеобразное воплощение идеи Айдата в ее позитивном смысле. И для него Айдат связан с Россией. Ему первый раз пришлось бороться за идею России. От этого тот эмоциональный накал в армяно-русских отношениях последних лет. Этого накала не было в Карабахе.

Карабах помнит все. Помнит, что в русско-армянских отношениях всегда существовали приливы и отливы. Помнит, что за союзничество России армянам всегда приходилось бороться, что ее снова и снова приходилось прощать. Возможно, образ России для Карабаха не столь уж незыблем, как для Еревана, хотя Карабах всегда верно служил ей. Карабах помнит казацкие нагайки в 1905 году, для Еревана дубинки в 1988 году оказались полной неожиданностью. А за прошедшие десять лет Ереван уже успел почти забыть о них. Карабах видит реальность, а Ереван свой идеал.

Но в психологической борьбе Еревана со Степанакертом (той острой борьбы, которая у любого народа разворачивается вокруг его основной культурной темы) победит Ереван. Ереван создаст свой новый миф. Потому что у армян всегда побеждает не реальность, а идеал, и это секрет их долгой жизни. Борьба между реальностью и идеалом — традиционный механизм внутриэтнического конфликта у армян. Весь армяно-русский конфликт, еревано-карабахский конфликт — это борьба с реальностью, в которой армяне жить не могут, в которой они бы не выжили.

Они хотели видеть "идеальных русских", и им удавалось это даже тогда, когда реальные русские стреляли по ним. Полторы тысячи лет, живя под различными завоевателями, они страстно хотели увидеть Армению. И они увидели ее, они создали ее почти из ничего. Они верили в геройство и в ответ на Геноцид, на презрение всего мира создали прекрасный город-памятник. Ереван победит потому, что не хочет верить реальности.

Грант Матевосян сказал странные слова: "Мы должны суметь обмануть и себя, и народ и не принять поражения".

Статья сокращена редакцией.