Волгоградская трагедия вновь заставила российские СМИ говорить о кавказском терроризме, смертниках, радикальных организациях. Президентство Владимира Путина начиналось с громкого обещания мочить террористов в сортире. Но проблема, уже стоившая жизни и здоровья сотням россиян, отнюдь не решена, более того – она стала куда более серьезной со стратегической точки зрения.

Путину удалось умиротворить Чечню, но ценой превращения ее в настоящее феодальное владение президента Кадырова. Соседние Ингушетия и Дагестан контролируются федеральными властями куда основательнее, но при этом Москве приходится идти на компромиссы с местными кланами, являющимися куда более авторитетными хозяевами республик, чем пришлые силовики и кремлевские начальники. И всюду продолжается противостояние местного подполья с республиканскими властями и силовыми структурами – причем никогда нельзя точно понять, где заканчивается подполье и начинается местная власть.

То, что действительно удалось Кремлю – так это фактически уничтожить информационные потоки с Кавказа, заменив их казенным официозом. Поэтому не только россияне, но и весь остальной мир пребывают в иллюзии установления хотя бы относительного спокойствия и порядка, изредка взрываемой сообщениями о бывшем махачкалинском мэре, за несколько дней превратившемся из лучшего мэра России в бандита и убийцу, или новостью о трагедии в Волгограде.

Но самое главное, что произошло за эти годы – серьезное изменение этнографического состава населения Северного Кавказа и массовая миграция кавказцев в населенные этническими русскими регионы России. "Умиротворив" Кавказ, Кремль его фактически изолировал, так что безысходность здесь – как и уровень коррупции, кумовства и вседозволенности чиновников – значительно превосходит средний по России. В результате первыми кавказские республики оставили этнические русские, и национальные автономии кавказских народов стали куда больше напоминать настоящие государства, чем в советское время. А вслед за ними потянулись и сами кавказцы, быстро обнаружившие, что в "настоящей" России к ним относятся отнюдь не как к равноправным гражданам, а как к нелюбимым чужакам.

В результате начинают меняться сами причины кавказского терроризма, с которым был намерен покончить еще только попробовавший власть на вкус Путин. Если в ельцинскую эпоху терроризм был связан с сепаратизмом, со стремлением к отделению кавказских республик от России, ставшим естественным отголоском развала империи, то теперь терроризм – порождение внутреннего противостояния внутри кавказских республик и усиливающегося межнационального непонимания между русскими и кавказскими народами в собственно русских регионах страны.

Кавказским республикам, по большому счету, сейчас незачем отделяться от России – они фактически и так уже существуют в собственном мире, используя российский бюджет для обогащения компрадорских элит. Но то, как организована жизнь в самих этих республиках – беспросветная, подлая, не обещающая ничего большинству остающихся в родных местах, тем более, молодежи – и то, что происходит между русскими и кавказцами в "настоящей" России, становится питательным бульоном для нового терроризма, терроризма радикального отчаяния и безумия, у которого нет отчетливых целей, но есть желание убивать и крушить. Отец этого терроризма – Владимир Путин.