Несколько часов назад в Париже в возрасте 78 лет скончался французский философ и писатель Андре Глюксманн.

“Те русские, которых я люблю”
Умер французский философ Андре Глюксманн – человек, всю жизнь боровшийся с несвободой

10 ноября в Париже в возрасте 78 лет скончался французский философ и писатель Андре Глюксманн. Он много писал и высказывался по острым политическим вопросам, в том числе касавшимся России. В начале прошлого десятилетия Глюксманн активно протестовал против войны в Чечне, в 2011-12 годах видел в "белоленточных" протестах надежду России на избавление от авторитаризма и коррупции.

Глюксманн часто был безапелляционен в суждениях, но всегда мыслил нестандартно, выступал убедительно и запоминался. В молодости, в 1960-е годы, Глюксманн придерживался радикальных левых взглядов, поддерживал студенческое движение мая 1968 года, увлекался маоизмом. Позднее, однако, пересмотрел многие свои взгляды и перешел в умеренно правый лагерь, критиковал марксизм и занимался разоблачением тоталитарных идеологий. Стал одним из лидеров группы "новых философов", в которую входили также Бернар-Анри Леви, Жан-Поль Долле и другие мыслители.

Об Андре Глюксманне вспоминает хорошо знавший его парижский журналист, многолетний обозреватель Радио Свобода Семен Мирский:

Глюксманн заявлял, что мир погряз во зле, и только тот может начать приближение к постижению сути добра, кто постиг механизмы зла
– Он был своеволен, ершист, зачастую резок в поступках и суждениях, славы, а тем более эпатажа, не искал, но когда его о чем-то спрашивали, то отвечал, не заботясь о том, кого это может огорчить. Такова уж была его манера.

Начиная с первой книги, принесшей ему известность, – "Рассуждения о войне", построенной вокруг стратегической доктрины Клаузевица, – Глюксманн заставлял заново задумываться над тем, что мы имеем в виду, говоря о необходимости различать добро и зло. Всё, казалось бы, так просто: "Что такое хорошо и что такое плохо". Ан нет, говорил Глюксманн, заявляя, что мир погряз во зле, и только тот может начать приближение к постижению сути добра, кто постиг механизмы зла. ХХ век в этом смысле был идеальным полем для исследования.

В 1977 году в книге "Властители дум" Глюксманн пристально вглядывается в философское наследие Маркса, Гегеля и Ницше. Он тогда сказал мне: "Было бы глупо утверждать, что большевики прочли, мол, Маркса и начали строить ГУЛАГ, а нацисты прочли Гегеля, и особенно Ницше, и начали строить концлагеря. Это, конечно, не так. Но остается важнейший вопрос: почему именно этих философов использовали при установлении диктатуры и террора коммунисты и фашисты? Что в их философии соблазнило именно врагов человеческой свободы?" В этом вопросе и был, я бы сказал, весь Андре Глюксманн. Вот что сказал, узнав о кончине Глюксманна, его бывший соратник по 1968 году Даниэль Кон-Бендит: "Андре был из той же породы, что Монтень, Паскаль и Ларошфуко. Он, как и они, высвечивал темные углы человеческой души". Если говорить об этих "темных углах", то нужно упомянуть книгу Глюксманна "Достоевский на Манхэттене", написанную сразу после терактов в Нью-Йорке 11 сентября 2001 года. Там Глюксманн говорит о джихадистах как о прямых наследниках русских нигилистов, что и объясняет название книги.

– Глюксманн был не кабинетным философом, а скорее человеком действия. Он принимал участие во многих общественных кампаниях. Случалось ли ему разочаровываться в своих симпатиях и взглядах? Ведь, скажем, он активно поддерживал чеченское сопротивление во время войны в Чечне, даже ездил туда – но, как известно, потом на совести чеченских боевиков оказались и жестокие теракты. Глюксманн был близок с Солженицыным, но Солженицын в последние годы жизни был во многом солидарен с политикой Кремля. Как это переживал Андре Глюксманн?

– Да, это так. Это заставляет задуматься над одной общей истиной, очень характерной как раз для жизни Андре Глюксманна: ни одно человеческое действие или убеждение не сохраняет своей истинности навсегда, во веки веков. Каждый поворот истории требует конкретных, приспособленных к данной ситуации действий.

Таким действием была его поездка в Чечню весной 2000 года, нелегальная, ибо российские власти не дали ему визу, и он отправился туда на свой страх и риск, а риск был немалый. Я помню, как взволнованно откликнулась на беседу с Глюксманном, прозвучавшую на волнах Радио Свобода, Елена Боннэр, увидевшая в нем родную душу.

Вообще, если довелось мне в жизни встречать человека, для которого слова никогда не расходились с делами, то таким человеком был Андре Глюксманн. Отсюда не только его поездка в Чечню, но и в охваченное войной Косово, и участие в политических акциях солидарности с беженцами, защита преследуемых в Румынии цыган и, разумеется, участие в акциях солидарности с российскими правозащитниками.

– Подвести какой-то краткий итог столь богатой и неоднозначной жизни всегда сложно, и тем не менее: что для вас самое главное в Глюксманне, его мыслях, книгах, поступках?

– Мне вспоминается одно высказывание – к сожалению, забыл, кому оно принадлежит: масштаб личности чаще всего определяется масштабом противоречий, этой личности свойственных. К Глюксманну это относится в полной мере. А урок, который он нам преподал, мне кажется, заключается в необходимости понимать, что если зло бывает абсолютным, то добро – нет. Чаще всего речь идет о соблазне добра. Не случайно самые кошмарные по своим результатам идеологии выступают именно под знаменем добра, причем добра абсолютного. Если конкретно: в годы холодной войны Андре Глюксманн поддерживал США, но не потому, что Америка олицетворяла для него абсолютное Добро. Никак нет. Но выбирать, по его мнению, всегда следует наименьшее из зол. Мне кажется, такой урок стоит запомнить, – считает парижский журналист Семен Мирский.

Из интервью Андре Глюксманна разных лет:

"Есть организации, полностью одержимые революционной идеей, они готовы заставить взлететь на воздух всю совокупность составляющих современного общества. Общим пунктом для вооруженных нигилистов является аксиома “всё дозволено".

"Борьба XXI века будет борьбой демократии против коррупции, как борьба ХХ века была борьбой демократии против тоталитаризма. Глобализация – это прежде всего глобализация коррупции, но и глобализация борьбы против коррупции, которая называется борьбой за демократию".

"Россия Путина – это еще не вся Россия. Существует Россия Пушкина, которую не надо путать с Россией Путина, Россия культуры и свободы".

"Путин – это облегченная, подслащенная и все еще коррумпированная версия русского самодержавия, будь то царистское самодержавие, коммунистическое или сегодня – путинистское".

"Обе стороны, как российская, так и чеченская, имеют свои причины для продолжения войны, и как раз поэтому Запад должен вмешаться. Такое вмешательство отвечало бы не только интересам чеченцев, но также и интересам народа России, тех русских, которых я люблю".

http://www.svoboda.org/content/article/27356403.html

Очень жаль. Он всегда возвышал свой голос в защиту Грузии.

Так он же был советником Саакашвили. Призывал западный мир активней поддерживать Грузию.

XXI писал(а):Призывал западный мир активней поддерживать Грузию.

К сожалению к нему, и к некоторым другим людям не прислушались. Грузия зависла в состоянии Чехии после аннексии Судет, но до создания протектората. История повторяется, на Западе ошибкам не учатся.

В случае с Чечнёй к нему тоже не прислушались. А следовало бы вмешаться, по аналогии с Косово, где сербские нацисты уничтожали албанцев.

ИМХО сейчас до сих пор актуально.
Aндре Глюксманн: Кремль пребывает в «паническом ужасе»..3апад не делает то, что он должен делать
4 октября Россия и Китай наложили вето на проект резолюции ООН по сирийскому вопросу. Этот проект резолюции был, если можно так выразиться, совершенно беззубым, так как в стремлении сделать его приемлемым западные авторы убрали из текста всякие упоминания о санкциях. В проекте просто осуждалось насильственное (с применением армии и бронетехники) подавление мирных демонстраций.

С нами - французский философ и общественный деятель Андре Глюксманн, давний и внимательный наблюдатель России еще с советских времен. Мы спросили его, нормально ли, что Россия постоянно попадает в одну компанию с самыми диктаторскими режимами - Китаем, Ираном, Сирией?

Андре Глюксман: Я не удивляюсь. Это постоянная политика Путина. С 1999 года он не принимает во внимание права человека, считает, что любое мирное требование соблюдения прав человека - это надувательство, заговор западных колониалистов и так далее. То есть, как он сказал, «бывших чекистов не бывает». У него типичная психология сотрудника НКВД, КГБ, теперь вот - ФСБ.


RFI: Путин стоит во главе крупной державы, ведущей международную политику. В последнее время создается ощущение, что он все меньше и меньше обращает внимание на Запад.

- Я думаю, что он всегда обращал внимание на Запад. С двумя целями. Во-первых, чтобы обмануть Запад, утверждая, что он модернизирует Россию. Во-вторых, чтобы напугать Запад, поддерживая, как вы говорите, все вредоносные диктаторские режимы. То есть, напугать Запад он может, принося вред. И чем больше вреда он может принести, тем больше он чувствует себя в силах бросать вызов Вашингтону и Евросоюзу.

- Если проследить историю России, то оказывается, что в этой истории было совсем немного демократии. Ну... скажем, в Новгороде веке в десятом, немного демократии между Февральской революцией и октябрьским переворотом в 1917-м году, можно отметить признаки демократии после краха коммунизма. Господин Глюксман, может быть Россия обречена на диктатуру, может быть, ей чего-нибудь не хватает для демократии?

- Нет, я совершенно не думаю, что Россия обречена на тоталитаризм. В России всегда шла борьба между тенденцией, которая чаще всего торжествовала, - тенденцией тоталитарной и деспотической, тенденцией самодержавия, будь оно царистским, коммунистическим или путинским, и с другой стороны, удивительной демократической духовностью. Я не раз уже говорил: Пушкин - не Путин.

- Сегодня в России даже очень умные и образованные люди, бывает, проявляют шовинизм. Они говорят: почему это Запад диктует другим странам, как им жить и что им делать. Кстати, и посол России в ООН, налагая вето на проект резолюции по Сирии, мотивировал это тем, что не Лондон, Вашингтон и Париж должны решать, какая власть легитимна в той или иной стране. Что Вы можете сказать тем россиянам, которые разделяют этот взгляд?

- Я назвал бы это лицемерием, которое существовало еще при Сталине, да и при царях тоже. Когда Россия продает Сирии оружие, то есть вооружает убийц, которые, начиная с весны, лишили жизни две с половиной тысячи мирных жителей, - это ничто иное, как вмешательство в дела другой страны. Когда Россия дает Ирану ключи от ядерной энергетики - это вмешательство в дела другой страны, кстати, страны, отнюдь не вызывающей доверия.

Короче, Россия никогда не стеснялась вмешиваться в дела окружающего мира. Так что это - чистое и неприкрытое лицемерие.

К тому же я думаю, что это - страх со стороны Кремля. Кремль панически боится. На его глазах уже половина Европы - Восточная Европа - перешла в лагерь демократии. Кремль думает, что это - заговор, Путин это говорил. Но в действительности Кремль сталкивается с демократическим движением, которое существует, конечно, в Восточной Европе, оно освободило Восточную Европу, которое существовало и продолжает существовать на Украине, в Грузии, и одному Богу известно, насколько Кремль беспокоится по этому поводу. И вот теперь это движение появилось в арабских странах. И я думаю, что наибольший ужас в Кремле вызывает не вмешательство Франции или ООН, а демократия на центральной площади Каира. И Кремль встревожен этим. Хотя не в ближайшем будущем, поскольку, конечно, русские не готовы сейчас к тому же. Но это - тревога за будущее российского самодержавия.

- В России есть люди, которые говорят: неизвестно кто окажется у власти, когда закончится вся эта «арабская весна». Говорят, что Запад (и Франция) лишь пользуется случаем, чтобы помочь прийти к власти удобным для них людям, - указывая при этом на события в Кот- д'Ивуаре, Ливии и т.д. Такие подозрения кажутся оправданными. Ничто не мешает думать, что даже демократические режимы могут пользоваться демократическим движением, например, в арабском мире просто ради собственных интересов. Что Вы могли бы сказать об этом россиянам, как вы могли бы ответить на эти, кажется, вполне легитимные подозрения?

- Это абсолютно легитимно и оправданно. Если бы Россия не была самодержавным режимом, панически боящимся демократии, ей бы нужно было составить Западу и Франции конкуренцию. Россия могла бы, со своей стороны, поддержать мирных жителей, которые выходят на демонстрации, рискуя при этом здоровьем и жизнью, и в Сирии, и в Ливии, и в Египте, и в Тунисе. Пусть Россия поддержит эти демократические движения ради своих собственных интересов. Если она хочет составить демократическому Западу конкуренцию, пусть поддерживает демократические движения в арабских странах!

- Господин Глюксман, я вернусь к одному недавнему российскому событию - к съезду партии власти, на котором президент РФ Дмитрий Медведев объявил, что будущим президентом будет Владимир Путин, а премьер-министр Владимир Путин объявил, что будущим премьер-министром будет Дмитрий Медведев. Они показали всему миру, что власть в России никоим образом не демократична...

- Вы целиком и полностью правы.

- Это видно невооруженным взглядом. И создается ощущение, что Запад, в частности, Франция (а мы ведь живем во Франции, пристально наблюдаем за французской общественной и политической жизнью, и именно французские реакции нас интересуют в первую очередь), что Запад и Франция никак не реагируют. То есть, конечно, и раньше было понятно, что российская власть не демократична. Но вот: эта недемократичность была объявлена во всеуслышание, и никто не сказал ни слова.

- С 1970-х годов, когда я начал поддерживать Сахарова, Солженицына и диссидентов, в Кремле не было демократии. Бывали моменты демократии - более-менее умеренной - при Горбачеве и даже вначале при Ельцине. Я думаю, что в России есть надежда на демократию - при условии, что Запад поддержит эти демократические тенденции и даст Путину почувствовать, что не все позволено и что имеется, конечно, не угроза вмешательства в России, это было бы совершенным абсурдом, но что имеются связи - экономические, дипломатические, которые могут исчезнуть, если Россия будет и дальше убивать чеченцев, действовать на Кавказе так, что от этого страдают мирные жители, если Россия будет продолжать убивать журналистов. Анна Политковская была одним из моих ближайших друзей.

Я думаю, что Запад не делает то, что он должен делать, питает иллюзии в отношении Путина, хотя его режим, очевидно, ничего общего не имеет с демократией. И в этом Запад неправ.

- Несколько дней тому назад по случаю рокировки в кремлевских верхах в эфире нашей радиостанции выступал Владимир Буковский. И, говоря о России и ее отношениях с Западом, он сказал, что Запад «осоветился», что западным руководителям наплевать на демократию и на волю граждан. Вы с ним согласны?

- Буковский - мой давний друг. Я не думаю, что Запад «осовечивается». Но, напротив, я думаю, что у Запада есть «мюнхенская» традиция стремления избегать конфликтов, критики. И это вызывает у меня глубокое сожаление.

Тем более, что Россия располагает фантастическими сокровищами нефти, газа и вообще сырья, то есть необычайными денежными запасами, которые не инвестируются в России. Вы знаете, что в отличие от китайской или бразильской экономики, российская экономика не развивается бурными темпами, до этого далеко.

И эти средства, которые Россия получает благодаря своему сырью, потворствуют коррупции не только олигархов, чиновников и руководителей Кремля, но и коррупции Запада. Никогда у России не было такой денежной мощи, направленной на коррупцию Запада. И в этом вопросе Ходорковский совершенно прав, говоря, что сегодня коррупция - опасность хуже ядерной.

http://inosmi.ru/politic/20111018/176182329.html