А. Мовчан― Существует несколько пластов взаимодействия мирового. Есть пласт рациональный. В рациональном смысле Россия никак не изолирована. Она прекрасно взаимодействует со всем миром. Мы торгуем, поставляем, получаем. В основном с Европой. Европа – наш стратегический партнер. И так далее.
М. Курников― Вы сказали, что экономической изоляции нет, мы торгуем со всеми странами. А как же санкции. Мы хоть и торгуем, но не всем тем, чем хотим.

А. Мовчан― А чем мы хотим и не торгуем?

М. Курников― Было ограничение по например, нефтедобывающему оборудованию, которое якобы могло сорвать некоторые проекты. По крайней мере, в начале санкций об этом говорилось.

А. Мовчан― Мы же не видим это в реальности. Проекты работают, что-то докупили в другом месте. Что-то на самом деле купили, просто под другой маркой. И другим лейблом. Какие-то проекты мы сняли, потому что они дорогие, нефть не такая дорогая, чтобы их делать. Если еще два года назад мы всерьез обсуждали вопрос, вот сейчас санкции особенно не давят на экономику, но в перспективе 5 лет, 10 лет мы лишимся – не похоже. Что мы чего-то крупного лишимся. Мы конечно лишаемся каких-то отдельных разовых инвестиций или оборудования. Отдельных комплектов. Отдельных заводов. Но массово мы, прежде всего, не страдаем, похоже, потому что мы не собираемся строить подобную индустрию. Мы заточены под совершенно другие вещи сейчас. Не будет у нас великой и тонкой химии. Не будет большого информационного производства, электронного. Не будет новых технологий в других областях. Но не будет и все. Мы не дошли до этапа, когда нам отказывают в оборудовании.

М. Курников― Может быть я, конечно, жертва пропаганды в этом смысле. Вы меня сейчас разуверите. Но одна из угроз, которой нас напугали – было то, что многие российские крупные предприниматели лишаются доступа к дешевым деньгам. И это будет серьезное последствие санкций.

А. Мовчан― Посмотрите на рынке еврооблигаций российских. Там все крупные предприниматели. Еврооблигации очень дорогие, доходность по ним очень низкая. Занимаем мы под очень низкий процент. Денег полно и не слышал, я в каком-то смысле много общаюсь с русским бизнесом, в том числе и с представителями крупных компаний. Я ни от кого от них не слышал, что нам не хватает денег. Просто ни от кого. Мелкий бизнес, какие-то компании, которые могли бы в регионах расти – да, они говорят, что очень высокие ставки процента внутри. Потому что они вовне не могут выйти все равно. Но те, кто может выйти вовне — получают дешевые деньги. Если им это нужно. Проблема возникает не в санкционном плане, а в том плане, что стране не доверяют. Человек говорит: хочу построить завод. Ему говорят: с ума сошел, Калви посадили, а ты завод хочешь построить. Кто тебе денег на это даст. В этом смысле, а совсем не в смысле санкций.

М. Курников― То есть получается, что условно наши силовики влияют на восприятие и бизнес-климат России больше, чем зарубежные санкции.

А. Мовчан― Я бы даже не стал сравнивать. Я думаю, что на фоне влияния наших силовиков санкции вообще не видны.