Форум о Грузии

История кистинов в Грузии
[youtube][/youtube]
[youtube][/youtube]
[youtube][/youtube]

Судетская трагедия и проблема автономий Грузии: учит-ли нас история?

История склонна повторяться. Особенно когда люди не извлекают из нее уроков. Сегодня, шестьдесят лет спустя мы являемся свидетелями похожего развития событий, но уже не в Судетах и Чешском Лесу, а в пограничных с Россией областях Грузии: Абхазии и Шида Картли/Южной Осетии. В этих краях трагедия еще не завершилась, и хотя пролито много крови, искорежено много судеб и нанесен большой материальный ущерб – полную катастрофу еще можно попытаться предотвратить.

Но пока две названные территории, являясь формально частями Республики Грузия в ее международно признанных границах, неподконтрольны грузинским властям, а управляются этнократическими режимами имеющими единственную практическую цель – не быть в составе грузинского государства. Оба режима существуют благодаря присутствию на подконтрольной им территориях российских «миротворческих» (на деле - оккупационных) войск и финансовой поддержке со стороны России. Один из режимов (абхазский) недавно осуществил массовую этническую чистку грузин. Обе де-факто отторгнутые от Грузии территории были вынужденно покинуты сотнями тысяч жителей, ставших беженцами.


Еще немного истории:

Единое грузинское государство возникло почти тысячу лет назад, объединив под одной короной пять самостоятельных королевств. Территориально оно тогда было много больше того, что еще недавно называлось Грузинской ССР, а впоследствии проходя через горнило непростой истории Восточного Средиземноморья, то расширялось от моря до моря, то сжималось и распадалось на отдельные грузинские государства. Все эти столетия – вплоть до поглощения в первой половине 19-го века Российской Империей территория нынешней Шида Картли / Южной Осетии не покидала пределов Грузии. В 1801 году составе Грузинского (Восточно-Грузинского) королевства она и вошла в состав России. Следует отметить, что ни до, ни после 1801 года так наз. Южная Осетия никогда не существовала даже как административная единица а была сперва поделена между несколькими феодальными владениями (даже названия которых почему-то приводят грузинофобов в неконтролитуемую ярость), а после вхождения в состав Российской империи ее нынешняя территория входила в Душетский и Горийский уезды Тифлисской губрнии и частично в Рачинский уезд Кутаисской губернии.

Осетины селились на територии Грузии в разные периоды времени, начиная со средневековья и кончая первыми десятилетиями советской власти. Вначале их приглашали грузинские короли и королевы в качестве наемников. Потом они переваливали через Большой Кавказ, спасаясь от произвола кабардинских феодалов, кровной мести или просто в поисках лучшей доли и более плодороднй земли. Многие осетины ассимилировались, вливаясь в грузинский народ. Некоторые по ряду причин сохраняли свои обычаи, язык и культуру, но при этом мирно жили бок о бок с грузинами, разделяя с ними землю, успехи и трудности.

Несколько сложнее развивалась ситуация вокруг Абхазии. Если сегодня можно достаточно точно сказать о том, когда и как попали в Грузию осетины, то по поводу появления к югу от Кавказа предков апсуа (этнической группы, претендующей на исключительное право называться абхазами) между историками, лингвистами и археологами нет согласия. Весьма расходятся и научные гипотезы об их этническом происхождении. Первое государство с названием Абхазия (хотя точнее – Эгрис-Абхазия) появилось в западной Грузии в середине 8-го века н.э., когда византийский ахронт (губернатор) Леон провозгласил вверенную ему территорию отдельным государством, а самого себя – его королем. Новое королевство, включавшее в себя всю территорию нынешней западной Грузии и часть Краснодарского края, имело в качестве официальных языков грузинский и греческий, а конфессионально подчинялось Мцхетскому Католикосу (главе автокефальной грузинской церкви), являясь таким образом одним из нескольких существовавших в то время грузинских государств.

На рубеже 10-го и 11-го вв. Эгрис-Абхазия вошла в состав обьединенного грузинского государства, где и пребывала практически без перерыва в течение четырех веков – вплоть до начала периода феодальной раздробленности. В конце 15-го в. Абхазия оказывается в составе Имеретского королевства (одного из трех королевств, на которые распалась Грузия), а столетие спустя превращается в полусамостоятельное княжество, в котором заметно усиливается турецкое влияние.
В первой половине 19-го в. Абхазия разделяет судьбу остальных грузинских государств: ее аннексирует Российская империя, в которой княжество вскоре преобразовано в округ, впоследствии вошедший в состав Кутаисской губернии.

В 1864-67 гг. приказом российского Императора значительная часть апсуа-мусульман, а также отуреченных грузин депортируется в Турцию. Этот процесс известный как «мухаджирство» вызывает протест в грузинском обществе. Некоторые священники даже отправляются в Абхазию, пытаясь спасти апсуа от депортации через массовое крещение. Отчасти благодаря решительным действиям всего грузинского общества, полная ликвидация апсуа как этноса на территории Абхазии не удается имперской администрации. Однако в это же самое время Абхазия активно заселяется выходцами из других регионов Российской Империи, а также беженцами из Турции (армянами и отчасти греками), что еще более усложняет этнический состав и без того полиэтничной Абхазии (апсуа, грузины-мегрелы, грузины-сваны, греки, итальянцы – вот далеко не полный перечень этническиих групп, населявших Абхазию более тысячи лет).

Конец 19-го и начало 20-го вв. Характеризуется усиленной руссификацией Абхазии и стремлением российской администрации противопоставить друг другу интересы грузинского и негрузинского населения края. В результате, различные общины вполне мирно уживаются, но между ними постепенно нарастает отчуждение и некоторая напряженность.


На пути к катастрофе

Конец Первой Мировой войны (1914-1918) и большевистский переворот в России (осень 1917 г.) кардинально меняют политическую карту Восточного Средиземноморья и в частности Кавказа. Из относительно «тихой заводи» на стыке «задних дворов» Российской и Османской империй Кавказ стремительно «балканизируется». В регионе рождаются мелкие и средние государства. Некоторые лопаются подобно мыльным пузырям (Муганская и Аракская республики, Республика Юго-Зап. Кавказа и др.) Другие оказываются более стабильными (Азербайджан, Армения, Грузия). Во внутренние дела новых государств и отноошения их между собой вмешиваются более сильные игроки: Германская Империя, Турция, Великобритания, США, Советская Россия и Администрация ВСЮР (администрация зоны, занятой Вооруженными Силами Юга России, известная также как зона расположения белых армий под командованием генерала Антона Деникина), использующие и обостряющие существующие региональные проблемы в своих интересах.

Многие этнические меньшинства Грузии, в т.ч. апсуа-абхазы и осетины, в указанный период оказались пешками в чужих политических играх.

Весной и летом 1918 года в Абхазии активизировались турецкие агенты, а также эмиссары российских большевиков. И те и другие, стремились посеять в регионе недовольство фактом восстановления Грузией государственной независимости и в конечном счете оторвать эту территорию от остальной Грузии. В некоторых районах Абхазии началось про-большевистское восстание, а с моря высадился турецкий десант.

Каждая из сторон, вызывавших дестабилизацию имела свои четко очерченные геополитические интересы. Правительство Турции (тогда еще официально -Османской Империи), а также пантюркистские и панисламистские круги стремились овладеть преимущественно мусульманским Северным Кавказом, для которого территория и порты Абхазии были единственым выходом к Черному морю и к Турции. Для большевиков Абхазия также являлась удобным плацдармом для последующего овладения всем Закавказьем. Однако на этот раз планы расчленения Грузии не удались. Прибывшие в Тбилиси представители Абхазии (В. Шарвашидзе, А.Эмхвари, Р. Какуба, Г. Туманов, В. Гурджуа и др.) поддержали территориальную целостность Грузинской Демократической Республики, а грузинские войска и ополчение сумели к концу лета 1918 года взять всю территорию Абхазии под стабильный контроль. Абхазия была объявлена неотъемлимой частью возрожденной Грузии с предоставлением краю широкой автономии и созданием специального министерства по делам Абхазии.

Осенью 1918 года на границах Абхазии активизировались части ВСЮР («белой армии»). Лидеры антибольшевитского «Белого движения» придерживавшиеся принципа «единой и неделимой России» и не признававшие грузинской государствености, намеревались овладеть территорией Абхазии для дальнейшего наступления на Грузию после победы над большевиками. Агенты ВСЮР также стремились играть на идее «национального самоопределения народа Абхазии» и проводили антигрузинскую агитацию среди различных групп ее населения. За подготовкой общественого мнения последовал пограничный конфликт, вскоре разрешенный при посредстве представителей Великобритании.

С января 1919 в Абхазии вновь активизировались большевики, чья полная победа на юге России являлась уже лишь вопросом времени. Организация вооруженных провокаций и локальных восстаний части дезориентированного и дезинформированого населения под большевистским лозунгом «о праве наций на самоопределение» вскоре переросла в открытую агрессию красной армии против Грузии в феврале-марте 1921 года, окончившуюся разделом страны между Советской Россией и Кемалистской Турцией и советизацией большей части ее территории.

Ситуация в населенных осетинами районах Шида Картли была несколько проще, чем в Абхазии, принимая во внимание тот факт, что там был задействован только один «внешний игрок» - Советская Россия. Принимая во внимание важнейшее стратегическое значение населенных осетинами районов Грузии как удобного плацдарма для рассекания страны надвое и овладение Тбилиси, большевики развернули широкую агитацию среди малоземельных осетинских крестьян в пользу присоединения к Советской России и подняли в 1918-1920 гг. серию крестьянских восстаний, которые были впоследствии представлены как «освободительная борьба осетинского народа против грузинского империализма и шовинизма», а подавление восстаний грузинскими войсками, среди командования которыми было немало этнических осетин, впоследствии получило ярлык «геноцидов осетин в Грузии» (почему-то именно во множественном числе – А.А.).


Еще одна катастрофа ХХ века:

Результатом оккупации и аннексии Грузии Советской Россией явилось провозглашение псевдосуверенной Грузинской ССР, которая год спустя вошла в СССР – некое подобие воссозданной под большевистским флагом Российской Империи. От Грузии был отсечен ряд территорий, но Абхазия и населенные осетинами части Горийского, Душетского и Рачинского уездов были оставлены в ее составе в качестве автономий. Большевистское руководство не рискнуло пойти на полное расчленение Грузии, опасаясь массовых народных выступлений. Оставление же в составе Грузинской ССР так наз. Абхазской АССР и Юго-Осетинской Автономной Области давало возможность использовать их в качестве «мин замедленого действия» на случай попыток Грузии вернуть утраченную государственность. Именно с этой целью центральные власти СССР проводили активныю руссификацию грузинских автономий, а также готовили партийно-бюрократические кадры антигрузинской направленности.



«Мины замедленного действия» были детонированы на стыке 80-х и 90-х гг. прошлого века, в момент общего кризиса и распада СССР.

Еще конце 80-х гг. при содействии советских спецслужб на территории Абхазии, Юго-Осетии/Шида Картли и Северного Кавказа был создан ряд общественных организаций (КГНК, Адемон Ныхас и др.), среди всего прочего поставившие качестве задач эскалацию некоторых противоречий и предрассудков, существовавших между грузинским обществом и частью активного населения автономий, перевод их в фазу конфликтов и в конечном счете – отрыв территорий автономий от остальной Грузии, где набирало силу национально-освободительное движение.

В большинстве существующих конфликтов есть доля вины каждой из участвующих сторон. Нет никаких оснований забывать, что авангард грузинского национального движения, представленный прежде всего будущим президентом З. Гамсахурдия и его ближайшим окружением, отличала невысокая политическая культура, а также необдуманная и зачастую бестактная риторика. Нет оснований забывать и то, что для создаваемых на добровольной основе эмбриональных вооруженных силы Грузии не были характерны ни дисциплина, ни выдержка, а многие боевые подразделения и группы включали людей с запятнанной репутацией, а иногда и возглавлялись таковыми. Следует также принимать во внимание и то, что ряд программных установок национально-освободительного движения Грузии (например, вопросы государственного языка и гражданства) отпугивали руссифицированное население автономий, опасавшееся превращения в граждан второго сорта или даже просто неграждан. В то же время нельзя игнорировать и то, что руководство автономий и антигрузинских этнических движений в Юго-Осетии и Абхазии, а также за их пределами не искали компромисса с возрождающейся Грузией, а подобно генлейновцам Чешского Пограничья предпринимали все возможные шаги для обострения сперва предконфликтной, а затем и конфликтной ситуации.

«Точкой невозврата» и начала полного разрыва союза с Москвой явилась для Грузии трагедия 9 апреля 1989 года, когда части советской армии и войск МВД СССР набросились на мирную демонстрацию, убив по крайней мере 20 человек (седи них несколько женщин и девушек) и ранив более трехсот демонстрантов. Три месяца спустя по грузии прокатилась волна манифестаций с требованием восстановления государственной самостоятельности. Однако еще до официального отделения Грузии от СССР, 25 Августа 1990 года Верховный Совет Абхазской АССР заявил о суверенитете автономии и отделении ее от Грузинской ССР. Двадцать шесть дней спустя примеру Абхазии последовала и Юго-Осетинская Автономная Область. Эти решения законодательных органов автономий и конституционная отмена их соотв. решениями верховного Совета Грузии положили начало «войне деклараций», за которой вскоре последовали волны насилия и крови. Впрочем, в Абхазии первая кровь на почве этнической ненависти пролилась еще за год до начала «войны деклараций» - в середине июля 1989 года, когда при попытке открыть в Сухуми филиал Тбилисского университета толпа разъяренных апсуа убила более пятнадцати грузин.

В течение второй половины 1990 года противостояние между автономиями и остальной Грузией продолжало нарастать. Наконец, в декабре 1990 года в ответ на очередную «декларацию независимости» верховный Совет Грузии упразднил осетинскую автономию, и отдельные эксцессы насилия на территории бывшей Юго-Осетинской Автономной Области переросли в полномасштабные военные действия. Весной и осенью 1991 года по всей территории бывшей осетинской автономии шли ожесточенные бои, причем осетинскую сторону конфликта активно поддержали добровольцы из северной (российской) Осетии и отдельные подразделения войск МВД СССР. Вооруженные силы СССР также снабжали осетинских боевиков и добровольцев вооружением, боеприпасами, медикаментами и обмундированием. В разгар весенних боев, в марте 1991 года Грузия бойкотировала всесоюзный референдум по сохранению Союза ССР. В то же время в Абхазии и Юго-Осетии, некоторые группы населения не только приняли в референдуме участие, но и высказались за сохранение СССР.



Иллюстрация 5: Беженка из Юго-Осетии/Шида Картли с детьми

После небольшой паузы военные операции возобновились в феврале 1992 года, на этот раз с более активным участием уже не советских, а российских вооруженных сил (Советский Союз окончательно распался в декабре 1991 г.)., и четыре месяца спустя президент Грузии Э. Шеварднадзе и президент России Б. Ельцин подписали соглашение о прекращении огня. Унесший около тысячи человеческих жизней и изгнавший из родных мест до ста тысяч осетин и грузин конфликт перешел в «замороженную» стадию, не устраивающую ни грузинскую, ни осетинскую сторону. Большая часть бывшей автономии оказалась вне грузинской юрисдикции под фактической российской оккупацией, а ее самопровозглашенная «независимость» не была признана ни одним из государств планеты.

В Августе 1992 военные операции начались и в Абхазии. Попытка грузинской администрации закрепить свою власть в этой автономии путем введения туда ограниченного воинского контингента натолкнулась на активное сопротивление заранее подготовленных, вооруженных и обученных российским спецназом боевиков апсуа, а также «добровольцев-конфедератов», заранее набранных на Северном Кавказе, «добровольцев-казаков» и наемников, завербованых со всей России. Абхазские боевики и их союзники первыми открыли огонь, но потерпели поражение от плохо экипированных и еще хуже организованных грузинских отрядов, которые к концу Августа взяли под контроль большую часть Абхазии и вышли к российско-грузинской границе в р-не р. Псоу. Тогда в дело вступили (хотя и неофициально) регулярные части российской федеральной армии и флота, расквартированные в Абхазии, применяя тяжелую артиллерию, авиацию и последние новинки имевшегося у них вооружения. В автономию были переброшены дополнительные силы боевиков из Чечни (под командой тогда еще мало известного Шамиля Басаева), а также добровольцы из Турции (преимущественно мухаджирского происхождения) и наемники из арабских стран. В боевых действиях наступил перелом. Однако даже при таком перевесе антигрузинских сил и практически полном отсутствии подкреплений из раздираемой в то время гражданской войной Грузии грузинские солдаты и местные ополченцы сумели долгое время удерживать свои позиции и потеряли контроль над стратегически важными городами Абхазии только в результате многократных нарушений российской стороной перемирий и договоренностей (по крайней мере трижды за период между 3 сентабря 1992 г. и 30 сентября 1993 г. антигрузинские силы переходили в наступление после того как грузинская сторона разоружалась и передавала российской стороне тяжелую артиллерию и танки).

К началу Октября 1993 года антигрузинский «абхазский» режим установился на значительной части территории Абхазии, и этот конфликт подобно «юго-осетинскому» перешел в «замороженную» стадию. Абхазская война унесла не менее 30 000 жизней, а порядка 300 000 ее жителей (грузин, армян, русских, греков, евреев, эстонцев, немцев и др.) стали беженцами, лишенными жилищ и другой собственности. В ходе абхазской войны 1992-93 года произошел также невиданный после 2-й мировой войны холокост жившего в автономии грузинского населения: тысячи людей были убиты и замучены с леденящей душу жестокостью и элементами извращений (в т.ч. каннибализма). С особой тщательностью уничтожались представители высокообразованых групп населения (доктора и кандидаты наук, врачи, инженеры, писатели, актеры, художники...). Абхазия превратилась в никем непризнанную и непонятно кем управляемую «пиратскую республику», формально находящуюся на территории Грузии.

Georgian poster depicting Russian two-headed eagle tearing Abkhazia and South Ossetia from Georgia
Иллюстрация 6: Современный грузинский плакат, представляющий Россию в виде двуглавого орла, рвущего Абхазию и Юго-Осетию/Шида Картли из тела Грузии

Итак, к концу 1993 года из тела Грузии были «вырваны два куска»: осетинская и абхазская автономии. Подобно Чехословацкой Республике после Мюнхенского сговора 1938 года, Республика Грузия утратила компактность территории. Ее важнейшие города и транспортные магистрали оказались легко уязвимы для ударов со стороны России, а их оборона затруднена. Реакция Запада, в частности американской администрации Клинтона, на отчаянные мольбы грузинского лидера Шеварднадзе о помощи (хорошо известного им в его предыдущей роли министра иностранных дел СССР) весьма напоминала чемберленовскую реакцию образца 1938 года, выразившуюся в телеграмме из Вашингтона, инструктировавшей: «Вы же умеете вести переговоры? Ну так и ведите их…». Заигрывая с ельцинским режимом, западные демократии предпочли дать ему карт-бланш в Грузии, создав в грузинской интеллектуальной среде мнение о существовании в то время некоего «пакта Ельцина-Кристоффера», подобного печально известному «пакту Риббентропа-Молотова».

Наиболее активную роль в этом совершенно очевидно сыграло российское руководство. Каковы были причины целенаправленной «ливанизации» небольшой средиземноморской страны Россией? На это существуют различные объяснения, выходящие за рамки данной публикации. Интересно только отметить тот факт, что если сейчас стабильная и объединенная Грузия с проамериканской администрацией во главе и может хотя-бы теоретически бросать вызов страегическим интересам России, то на 1991-93 год Грузия, хотя и отделившаяся от СССР, еще не стремилась к выходу из сферы российских интересов, а ее общество было совершенно не склонно и не готово воспринимать северного соседа как врага.

Несколько яснее мотивы чеченских и других северокавказских сепаратистов, организовавших участие своих «конфедератов» в войне против Грузии и уничтожении грузинского населения. Как и в 1918 году, единственным шансом для сколько-нибудь успешной борьбы за создание исламской федерации на Северном Кавказе было-бы овладение выходом к морю через Абхазию. Впоследствии, как только стало очевидно, что проект «Северокавказского Халифата» провалился, чеченское руководство в лице президента Масхадова «извинилось перд грузинским народом за совершенную ошибку».


Иллюстрация 7: Kарта из атласа Артура Цуциева, иллюстрирующая ситуацию с автономиями Грузии в настоящий момент. Цифрами 4а и 5а обозначены территории «непризнанных государств Абхазии и Юго-Осетии». Цифрами 4б и 5б обозначены территории автономий, контролируемые Грузией.

Интересны и мотивы тех, кто послал в Абхазию арабских наемников, внушая им миф о том, что там якобы «христиане грузины убивали мусульман». По мнению некоторых российских журналистов (Маркелов, Холодов и др.) это было связано со стремлением арабских «нефтяных шейхов» не допустить открытия нового транспортного коридора, по которому центральноазиатская нефть могла-бы свободно поступать на западные рынки.




А что же дальше? / Заключение:

Прошло уже порядка 15 лет с того момента, когда так и не разрешенные конфликты между грузинскими автономиями и остальной Грузией перешли в «замороженную стадию». Грузия «зависла» в положении Чехии между осенью 1938 и весной 1939 (когда ее остатки еще не были окончательно поглочены нацистской Германией). Ее автономии также «зависли» в положении Судет и других районов Чешского пограничья между 3 сентября и 1 октября 1938 года: несмотря на официальные «челобитные» руководства мятежных грузинских автономий о приеме их в состав Российской Федерации и поддержки этих стремлений большинством российского парламента, они до сих пор формально не приняты в состав России (Россия – страна президентского правления, а ее лидеры – Ельцин и сменивший его Путин не были готовы открыто нарушить до сих пор господствующий в мировой политике принцип территориальной целостности государств). При этом видные российские политики последних десятилетий (Ельцин, Хасбулатов, Руцкой. Бабурин, Жириновский, Лужков и др.) многократно выражали поддержку антигрузинским настроениям в названных регионах. До сих пор обе автономии де-факто оккупированы российскими войсками. Российские власти раздали практически всем желающим жителям Абхазии и Юго-Осетии/Шида Картли паспорта граждан Российской Федерации. Российская пресса, включая газеты, журналы и телевидение, изобилуют материалами перевирающими историю региона, коверкающими географические названия («Сухум», «Цхинвал» и т.д...) и создающими у жителей грузинских автономи ложное впечатление о том, что их территория де-факто является Россией. Российские инвесторы вопреки предупреждениям из Тбилиси осуществляют незаконную скупку недвижимости (особено в примоорской Абхазии).

Что же касается попыток нынешней грузинской администрации Саакашвили (равно как и предшествующего ей режима Шеварднадзе) переговорным путем решить вопрос о статусе автономий в составе Грузии и возвращении перемещенных лиц, то руководство автономий, подобно лидерам пангерманистского движения немцев Чешского Пограничья в 1938-м, целенаправленно заводит любые переговоры в тупик ставя заведомо невыполнимые условия. А между тем жизнь не стоит на месте: меняется Грузия., меняется Россия, меняется расстановка сил в мире.... А изолированнные автономии все глубже погружаются в пучиму стагнации и упадка.

Что же можно ожидать в ближайшем будущем от затянувшейся «пост-Мюнхенской» ситуации на северных границах Грузии?

Официальное вхождение автономий Грузии в состав Российской Федерации едва-ли возможно. Если же это даже случится при каких-бы то ни было обстоятельствах, то Россия вполне может получить на своих южных рубежах врждебного соседа, мечтающего о реванше и поддерживающего любые антироссийские акции на граничащем с Грузией взрывоопасном Северном Кавказе. Или же – если рассмотреть еще более пессимистический с т.з. Грузии сюжет, урезанный и геополитически неспособный к самостоятельному существованию обрубок Грузии может пасть жертвой более сильных южных держав, которые могут не захотеть остановиться на поглощении Грузии и двинуться дальше на север в соотвтствии с давними пантюркистскими и панисламистскими планами.

Однако, учитывая нынешние тенденции развития Грузии: оживление экономики, создание с американской, турецкой и западноевропейской помощью современных и высокопрофессиональных сил обороны, существующие на фоне нереалистических амбиций непризнанных режимов, контролирующих часть территорий грузинских автономий, не исключен и силовой вариант восстановления территориальной целостности грузинского государства. Что же будет в этом случае с антигрузински настроенным населением автономий?

Сегодня трудно дать ответ на этот вопрос. Очевидно, что в нынешних условиях грузинское руководство не пойдет ни на что близкое к «декретам Бенеша» (массовую депортацию «неблагонадежного населения», как это было сделано по возвращении Поганичья в состав возрожденной Чехословакии). Однако в этом случае неизбежен поток беженцев, вернее - «репатриантов» (ведь большинство абхазов и цхинвальских осетин являются гражданами РФ) из Грузии в Россию, который приведет к опустению территорий и еще большему обострению уже существующих межэтнических конфликтов в России и усилению и без того далеко зашедших «антикавказских» предрассудков среди славянского населения этого государства.

Впрочем, процесс депопуляции мятежных автономий Грузии проходит и сейчас. За время существования вне грузинской юрисдикции (ок.15 лет) население Юго-Осетии/Шида Картли сократилось долько по официальным данным более чем на 30 000 человек (это – более 30% ее довоенного населения). За тот же период в Абхазии число только лишь апсуа (никогда не составлявших большинство населения края до холокоста грузин 1992-93 гг.) уменьшилось с 95 до 54 тысяч человек (т.е. почти наполовину). Основными причинами этих поистине катастрофических тенденций являются миграции в Россию и на Запад, уменьшение деторождения, высокая смертность, в значительной степени под влиянием злоупотребления алкоголем и наркотиками, вызванные экономическим упадком и страхом перед возможным переходом конфликта из «замороженного» в «горячую» стадию.

Наконец, возможен еще один вариант: мирное возвращение автономий в состав Грузии с твердыми конституциоными гарантиями для всех населяющих автономии этнических групп, наказанием лиц, виновных в преступлениях и поэтапным продолением тяжкого груза недавней истории. Но готово-ли население автономий к этой быть может последней возможности не допустить непоправимое?

Наблюдая за сложившейся ситуацией, невольно задаешься вопросом: учит-ли нас история? Способны-ли мы (люди) извлекать опыт из ошибок прошлого? Хотя-бы недавнего? Неужели, например, совсем недавняя трагедия судетских немцев не является уроком для тех, кто сегодня так упорно стремится повторить их ошибки и толкает себя и своих близких к повторению их тяжелой судьбы?

Ответ знает только история, которая не замедлит дать его в недалеком будущем.

http://www.conflicts.rem33.com/images/G ... n_geor.htm

ОБ ЭТНОГЕНЕЗЕ ОСЕТИН
Ученые, исследующие вопросы этногенеза того или иного народа, прежде всего пытаются выяснить территорию и время его формирования, языковую принадлежность, антропологический тип, этническую культуру.
Кавказ населен как коренными, исконными кавказцами, так и пришлыми, мигрировавшими этносами. Неавтохтонные этносы поселились на Кавказе давно, и с течением времени они стали такими же кавказцами, как народы местного происхождения. Среди таких кавказцев Северного и Южного Кавказа сегодня можно назвать тюркоязычные и ираноязычные народы: азербайджанцев, кумухов, балкарцев, карачаевцев, осетин. Осетины живут как на Северном Кавказе, так и на Южном, в частности в Грузии. На территории Грузии осетинский этнос расселился довольно поздно, с середины XVII века (Топчишвили 1997, Топчишвили 2009, Topchishvili 2009). Осетины мигрировали сюда с гор Северного Кавказа. Установлено, что ираноязычные осетины не являются древнейшими исконными обитателями Кавказа.
В осетинской историографии предпринимаются попытки перенесения даты обоснования осетин на Кавказе (и в частности в Грузии) на весьма стародавние времена. Более того, обнаруженную здесь материально-археологическую культуру различных эпох объявляют принадлежностью ираноязычного народа, т. е. принадлежностью предков осетин. Возьмем, к примеру, так называемую кобанскую археологическую культуру. Все более или менее известные исследователи сходятся в том, что кобанскую культуру создали исключительно кавказцы и что ираноязычные аланы-осетины не имеют к ней никакого отношения. Для иллюстрации сказанного приведем отрывок из труда археолога В. Кузнецова: «На очерченной территории «скифского выступа» обитали (как и в горной зоне) аборигенные племена кобанской культуры, сформировавшейся еще в доскифское время (нижний хронологический рубеж – XII в. до н. э.) и генетически не связанной ни с древнеиранским миром вообще, ни со скифами в частности». «Согласно М. П. Абрамовой] TJ/TT6 1, и в сарматскую эпоху, т.е. III в. до н. э. – IV в. н. э., течение этнических процессов зависело от их приуроченности к той или иной ландшафтной зоне Центрального Кавказа: в горах продолжали обитать племена позднекобанской культуры, характеризующейся устойчивостью древних традиций…» (Кузнецов). Однако осетинские ученые упорно заявляют, что их предки в те времена уже были обитателями Кавказа и что кобанская культура создана именно ими.
Творцы мифологем истории особенно активизировались в последние два-три десятилетия. Цель очевидна: найти захвату чужих территорий историческое обоснование. Кроме того, они настаивают на том, что именно здесь, как на территории Северного, так и Южного Кавказа, произошел этногенез осетинского народа.
Где же реально произошло формирование осетинского этноса? Какие этнические компоненты слились вместе? У осетинских и русских ученых, работающих по этой проблематике, такой ответ на первый вопрос: на Кавказе. А относительно периода этногенеза осетин их версии радикально расходятся: одни связывают этот процесс с появлением на Кавказе аланов, другие более архаизируют его, считая предками современных осетин сарматов и скифов. Иначе говоря, начальный этап формирования осетинского народа эти ученые связывают с появлением на Северном Кавказе скифов в VII веке до н. э. В то же время антропологи и лингвисты подчеркивают, что пришлое ирано-язычное население «наслоилось» на местных обитателей Кавказа, т.е. осетинский этнос является преемником не только пришлых ираноязычных аланов, сарматов и скифов, но и аборигенов Кавказа. Современный осетинский этнос, без сомнения, содержит местный кавказский элемент, но следует доподлинно установить, когда, при каких обстоятельствах происходило внедрение местных кавказцев в ираноязычное единство: обуславливало ли смешение кавказских и ираноязычных масс формирование нового этноса или просто-напросто имела место ассимиляция одним, уже давно сформировавшимся этносом других народов?
В теории этнологии известны два вида этнических процессов: 1) этногенез и 2) этническая история. Первый подразумевает возникновение нового языкового единства, нового этноса в результате смешения двух или нескольких этносов. Второй охватывает всю дальнейшую историю этноса, в ходе которой в один этнос инфильтрируются, внедряются представители другого этноса. Этого процесса не избежал ни один существующий в мире этнос, в том числе и пришедший на Кавказ ираноязычный аланский этнос, абсолютными языковыми и этническими преемниками которого являются осетины. Все авторитетные ученые, в разное время касавшиеся вопроса этногенеза осетин, в один голос заявляют, что осетины – это те же аланы, потомки аланов.
Наш подход к этногенезу и этнической истории осетин заключается в следующем: надо четко разграничить этногенез аланов-осетин и этническую историю осетин, те этнические процессы, которые на протяжении веков сопутствовали осетинскому этносу. Поскольку исследователи сходятся в том, что осетины – потомки аланов, то заранее следует подчеркнуть, что этногенез аланов-осетин, так же как и всех других ираноязычных народов, произошел не на Кавказе; на Кавказе протекал процесс слияния, этнической ассимиляции представителей местных этносов с ираноязычной массой, сформировавшейся в Средней Азии и на ее сопредельных территориях и затем укоренившейся в указанном регионе. Здесь же следует заметить, что на определенном этапе истории с аланами-осетинами ассимилировались не только кавказцы, но и монголоидное население (только неизвестно, кто именно: гунны, монголы или ногайцы), и подобное слияние нельзя рассматривать как явление этногенеза, поскольку это был обычный этнический процесс, умещающийся в рамки этнической истории.
Наше заключение относительно этногенеза аланов-осетин и их этнической истории, опирающееся на все те источники, в которых они упоминаются, освящено также и в предыдущей части этой книги, что этногенез ираноязычных аланов, непосредственных предков современных осетин, произошел на территории Средней Азии. Ареал их первоначального расселения простирался от Гиндукуша и Гималаев до Волги. Упоминаемые в источниках «горы аланов» – это те же горы Мугоджары Южного Урала (территория нынешнего Казахстана). Что касается аорсов, согласно источникам, они были локализованы южнее аланов, у реки Сырдарья. Часть оставшихся в древних поселениях аланов, известных под тем же названием – аланы, но со временем отюркившихся, обитала в Средней Азии до конца X века. Кочевые племена аланов впервые упоминаются в китайских источниках II века до н. э., и, согласно последним, ареал их расселения не выходит за пределы восточного побережья Каспийского моря. В поле зрения классических авторов аланы впервые попадают только в I веке нового летоисчисления, после того, как они начали кочевать по европейским просторам Евразии, отделившись от азиатских аланов.
С I века нового тысячелетия аланы интенсивнее стали перемещаться на запад, кочуя в степях нынешней Южной России и Украины. С конца IV века н. э. аланы фактически теряют указанный ареал обитания.
Своего рода переломной вехой в истории аланов явились 70-е годы IV в. н.э., когда в ареал их кочевания (с Северного Прикаспия до Азовского моря) стали вторгаться гунны, что повлекло за собой перемещение аланов. Одна часть аланов вместе с гуннами и различными германскими племенами отправляется в набеги на Западную Европу; другая часть расширяет ареал своего кочевания до Дуная; третья поселяется в низменной части Северного Кавказа, где создает государственное образование, с которым грузинское государство имело длительные отношения. После нашествия гуннов аланы расселяются не только на северокавказской низменности, но и вместе с частью гуннов – савиарами - в горах Северного Кавказа, в Приэльбрусье. Здесь с аланами (осетинами) непосредственно граничат грузинские горцы – сваны и абхазы.
Обитавшие в долинах Северного Кавказа аланы в раннее средневековье были соседями тюркоязычных хазар и кипчаков. Аланы жили также в Крыму, соседствуя, до вторжения монголов, с обитавшими в Крыму и Северном Причерноморье готами. В эти же века местом зимовья аланов являлась Меотия (Приазовье). Что касается южных и северных рубежей, до монгольского нашествия с аланами на севере граничили кипчаки, а с юга – черкесы. Местом обитания тогдашних кипчаков являлись именно те земли, на которых между I-IV веками (до вторжения гуннов) жили аланы.
Распространенное в историографии мнение о том, что «Дарьял» – алано-осетинское слово, означающее проход к территории, населенной аланами, не соответствует истине. На самом деле государство равнинных (степных) аланов-осетин находится довольно далеко от Дарьяла, приблизительно в 10 днях пешей ходьбы. «Дарьял» - название, данное этому месту иранцами, которое действительно означает проход в страну аланов. Возникновение этого названия было обусловлено тем, что в то время аланы были единственным на Северном Кавказе народом, имевшим государственное образование. Другие, местные кавказские этносы, преимущественно запертые в горах, были мало известны иностранным авторам.
Новый перелом в жизни аланов-осетин начинается после монгольского вторжения. Несмотря на продолжительное сопротивление аланов, монголам все-таки удалось сломить их. Они разбили также кипчаков, живших к северу от аланов-осетин, и отныне ареал расселения обоих этих этносов радикально меняется. В ХIII веке аланы-осетины по-прежнему оказывают сопротивление монгольским завоевателям, хотя с середины этого века уже началось заселение ими (аланами) горных районов Центрального Кавказа. Миграция основной части аланов-осетин в горные ущелья Кавказа произошла в XIV-XV веках (здесь мы не имеем в виду дигорцев – потомков аланов, пришедших в горы в результате вторжения на Кавказ аварцев в VI веке – после 558 года. В этот же период в западном нагорье Северного Кавказа, к западу от аланов, расселились гунны-савиры). После этого равнинные аланы-осетины («степняки») становятся горцами, осваивая территории местных, кавказских горцев, смешиваясь с ними и с ногайцами (народом частично монгольского происхождения). В языковом плане побеждает аланский (осетинский) язык иранской группы, а в сфере этнической культуры – местная кавказская культура.
Этнические процессы продолжались еще долгое время после миграции аланов-осетин в горы Кавказа, подтверждением чему служит ассимиляция ими в XVI-XVII веках грузинских горцев – двалов. Более того, по свидетельству самого осетинского ученого Б. Калоева, еще каких-то три-четыре поколения назад жители двалетского ущелья Заха (граничит с Трусо) были двуязычными – они говорили и на осетинском, и на грузинском языке, – что свидетельствует о продолжительном течении здесь этого процесса. Доказательством картвельского происхождения коренного населения Захского и других ущелий Двалети является и множество местных грузинских микротопонимов.
Аланы смешались со многими этносами евразийского пространства, в частности с европейцами, и лишь малая часть тогдашнего довольно многочисленного народа аланов нашла окончательное пристанище в горах Кавказа.
На протяжении всего средневековья где только ни обитали аланы-осетины – от Амударьи до Дуная (где поныне живут потомки овенгерившихся аланов). Однако ни один источник не фиксирует аланов в Грузии. До вторжения монголов крайней южной точкой расселения аланов являлись предгорья Кавказа, т. е. полоса между гор и равнин. Тот участок нагорья Северного Кавказа, который позже заняли аланы, до них населяли народы местного, кавказского происхождения, в том числе и грузинские горцы – двалы. Хотя, надо сказать, на протяжении всех средних веков аланы-осетины имели разного рода интенсивные отношения
с грузинами. Установлено, что на территории как исторической, так и современной Грузии аланы появились довольно поздно: в Двалети, которую во 2-й половине XX века осетинские ученые окрестили Центральной Осетией, они поселились в XVI-м, а в нагорье Шида Картли – с середины XVII века. Постольку, абсолютно безосновательны мифологемы, согласно которым ираноязычные аланские (сарматские) племена являются коренным населением Грузии и что грузины отняли у них территорию Шида Картли, которая якобы должна именоваться Сарматией. Исходя из существующих источников совершенно очевидно, что ареалом расселения аланских племен являлись южнорусские степи и Южная Украина, довольно удаленные от северокавказских степей. До вторжения гуннов аланы вели исключительно кочевой образ жизни – у них не было постоянных жилищ. Существовали они за счет разбойничества и грабительских походов на другие народы. С этой целью они нередко нанимались в услужение чужестранным правителям. Питались аланы мясными и молочными продуктами. Их переход к земледелию начался только на рубеже IV-V веков, после того, как они осели в долинах Северного Кавказа. Подобно другим кочевникам, у аланов не было постоянного молельного места (строения). Они молились воткнутому в землю кинжалу. Перешедшие к оседлому образу жизни аланы со временем принимают христианство, но формально. После переселения в горы у них произошла фактическая реанимация древних верований (язычества) (Топчишвили 2008, Топчишвили 2009).
Для иллюстрации вышесказанного приведем цитаты разных авторов:
«Во II в. до н. э. на берегах Каспийского моря жили сарматы, а во II н. э. это была восточная окраина союза племен, возглавленных аланами, которых около 158 г. хунны оттеснили на запад, за Волгу» (Гумилев 2002: 284).
«Под натиском народов, двигавшихся в западном направлении (сначала гуннов, позднее монголов и других), аланы со временем были постепенно оттеснены в горные районы Кавказа, где они под именем осетин проживают до сих пор» (Алемань 2003: 8).
«Аланские горы – это, по-видимому, горы Мугоджары в степях Казахстана, естественное продолжение Южного Урала к северо-востоку от Каспийского моря. Аланорсы, конфедерация алан и аорсов, возможно с «неарийскими» народами аланами-скифами, живут севернее этой Скифии, к востоку от Волги; аорсы и их соседи асиоты, с другой стороны, обнаруживаются снова слишком далеко, около яксартов, народа у Сыр-Дарьи» (Алемань 2003: 151).
Блестящий знаток этносов евразийских степей Лев Гумилев в труде, посвященном хазарам, говорит об их соседях в VII-VIII веках. Позаимствуем цитаты и у него: «Гузы на востоке, мадьяры на севере, аланы и булгары (черные) на западе не всегда были друзьями хазар». «…Но эти степи были не нужны уграм и аланам, обитавшим в роскошных злаковых степях между Кубанью и Доном» (Гумилев 2002:388).
Еще одна цитата: «… первым народом, принявшим на себя гуннский удар, оказались аланы-танаиты. Со времен Птолемея, поместившего это племя «у поворота реки Танаис», все древние авторы непременно отводили ему территории между Северским Донцом и Днепром. То есть земли в европейской части Сарматии, а вовсе не тогдашней Азии – между Доном и Кубанью» (Коломийцев 2005: 117).
Таким образом, совершенно очевидно, что этногенез осетин, т. е. их предков аланов, произошел очень далеко от Грузии – на территории Средней Азии. Хотя, у них не было постоянного ареала расселения. Они кочевали сначала по среднеазиатским просторам, затем – в степях Евразии, а кавказцами они стали значительно позже, в IV-V веках, но не горскими, а равнинными кавказцами.
Иранизация кавказцев происходила только в предгорных долинах, а не в горах. С VIII века в предгорной полосе на смену аланизации пришла тюркизация. Физический же тип и этнографическая культура современных осетин сформировались в горах только в XIV веке, что было обусловлено переменой этносферы и ландшафта указанного народа: «Окончательное оформление физического облика осетин, их этнографической культуры происходит в XIV в. (на что указывают обильные материалы из склепа в Дзивгисе, раскопанного в 1982 г., но, к сожалению, пока не опубликованного), но это происходит уже не в предгорной равнине, а глубоко в горах и более не связано с этноязыковой иранизацией» (Кузнецов). Несмотря на это, осетинские ученые продолжают упорно доказывать читателю, что, хотя осетины и являются ираноязычным народом, формирование их этноса произошло в стародавние времена именно в кавказском пространстве вследствие смешения местных кавказских и ираноязычных групп.
Ныне осетины являются кавказцами. Не только потому, что они живут на Кавказе, но и потому, что, как это достоверно установлено, у них этническая культура была и есть кавказская, особенно это касается их материальной культуры и хозяйственного быта. И это вполне понятно, поскольку указанные компоненты этнической культуры формируются в основном под влиянием природно-географической среды.
Так же как и для любого другого этноса, для этногенеза и этнической истории осетин первостепенное значение имеет язык. Сегодня осетинский язык находится в окружении неиранских языков. Кавказ же никогда не являлся ареалом формирования ираноязычных этносов. Как мы уже не раз подчеркивали выше, территория их первоначального расселения (не только аланов-осетин, но и других ираноязычных народов) была локализована в Средней Азии и прилегающих к ней районах. Со временем ареал расселения ираноязычных племен, особенно кочевников, менялся. С течением веков их кочевое пространство (и территория оседлого местожительства) сменилось степями Евразии. Все ученые единогласны в том, что упоминаемые в источниках II века до н. э. и позднейших периодов аланы являются предками осетин (хотя некоторые ученые ошибочно рассматривают такими же предками последних скифов и сарматов). Данный тезис разделяем и мы, хотя добавим, что современные осетины не представляют собой абсолютную «копию» исторических аланов. С пришедшими на Кавказ аланами смешались («наслоились») различные кавказские и некавказские этносы. Данное обстоятельство позволяет ряду ученых говорить о формировании в кавказской среде нового этноса.
В научной литературе аланов нередко принимают за ираноязычные племена сарматского происхождения. С нашей точки зрения, данный вопрос еще заслуживает скрупулезного исследования: являются ли аланы прямыми потомками кочевавших в евразийском пространстве сарматов или они совершенно другое, просто родственное им племя? Общность происхождения сарматов и аланов, возможно, соответствует действительности, но аланы не являлись одним из сарматских племен. В последнее время эту проблему исследовала Е. Галкина, которая вообще исключает сарматство аланов (Галкина 2005). Аланы под своим названием сформировались в Средней Азии. В евразийское пространство они пришли на рубеже старого и нового летоисчислений, хотя и после этого часть аланов продолжала обитать в Средней Азии. Если сарматы и аланы являлись одним этносом, тогда почему у них были разные названия? Общеизвестно, что в Северном Причерноморье и в степях Северного Кавказа сарматы сменили скифов в III веке до н. э., аланы же в северных участках Прикаспия и Приазовья появились на рубеже тысячелетий. Вместе с тем, как установлено, скифы и сарматы были хотя и родственными, но различными этносами: «Скифы, конечно же, доводились последним [сарматам. – Р. Т.] родней, но все же это были два разных этноса. Любой историк без труда укажет десятки различий в обрядах, оружии и внешнем облике скифов и сарматов. Археологические исследования показывают – не было постепенного вытеснения сарматами скифов, как и не было медленного поглощения одной культуры другой» (Коломийцев 2005: 63). Следовательно, с III века до н. э. скифы исчезают из ареала своего расселения. Так каким же образом современные осетины оказываются и их потомками?
О том, что предки осетин аланы были вытеснены на Кавказ под натиском азиатских орд, – об этом еще давно писала «Британская энциклопедия» (автор статьи Э. Минз). В статье подчеркивается, что аланы и, соответственно, их кавказские потомки – осетины – не являлись кавказцами и что они стали таковыми в результате засилья разных завоевателей: сначала гуннов, а затем монголов. Советская историческая энциклопедия также сообщает о том, что в II-IX веках аланы кочевали в долинах Северного Кавказа, на территории между нижним течением Дона и Южным Уралом.
В. Абаев и многие его предшественники большое значение в этногенезе осетин придавали нартскому эпосу. В. Абаев писал, что аланы пришли на Кавказ не только со своим языком, но и со своим эпосом, и заключал, что в этногенезе осетин участвовало два компонента: пришлый, иранский и местный, кавказский (данное явление мы рассматриваем только в рамках этнической истории, а не этногенеза. Этнос, с которым смешивается другой этнос, но
который сохраняет свой язык, естественно, не превращается в новый этнос, а только заимствует некоторые элементы культуры этого другого этноса).
В. Абаев всегда подчеркивал, что там, куда пришли аланы, до них уже обитало коренное население. Для иллюстрации сказанного, наряду с другими языковыми данными, он приводит и топонимы. В то же время осетинский ученый отмечал, что нет никаких свидетельств того, что эти аборигены вымерли либо куда-то мигрировали. Правда, существуют и иные, отличные от друг от друга гипотезы: 1. К моменту прихода аланов местного населения на той территории уже не было, а если и было, то очень малочисленное; 2. Коренного населения было гораздо больше, нежели мигрантов (Абаев 1967: 21).
Привилось, прикрепилось ли пришлое иранское языковое единство к единому этническо-языковому населению или носителям разных языков – данный вопрос тоже является спорным. В. Абаев утверждает, что в языковом плане кавказский элемент был разрозненным и пестрым. Одним из субстратов он считал двалов (туалов). Более достоверными сведениями о доаланском населении мы не располагаем, – пишет В. Абаев. Относительно данного тезиса осетинского ученого мы хотим сделать следующие комментарии: 1) во-первых, бесспорно, что двалский элемент вошел в осетинский этнос. Однако В. Абаев не дает лингвистическую характеристику двалов. Он просто признает их этносом, говорящим на одном из иберийско-кавказских языков. Здесь мы ничего не говорим о том, что двалы, согласно всем грузинским источникам, были грузинскими горцами, говорящими на одном из грузинских диалектов. Во-вторых, и это главное, – ко времени прихода в Двалети осетины представляли собой уже сформировавшееся этническое единство. С осетинами смешался оставшийся на месте грузинский элемент, точнее говоря, пришлое ираноязычное единство ассимилировало коренных грузинских горцев, и этот процесс – этнический синтез – следует рассматривать только в контексте этнической истории, а не этногенеза; 2) В. Абаев в более ранних своих трудах, в частности в монографии «Осетинский язык и фольклор», особо указывал на наличие в осетинском языке картвельского субстрата: наиболее значительным пластом он считал занский элемент, а следующим – сванский (Абаев 1949: 323-330). В современном осетинском языке он вообще не находил вайнахский субстрат. Но в дискуссии по вопросам этногенеза осетин, состоявшейся в г. Орджоникидзе, он даже вскользь не упомянул указанные лингвистические факты.
Таким образом, картвельский (занский и сванский) субстрат является прямым свидетельством того, что с пришедшими в горы Кавказа осетинами смешались картвельские языковые группы. Кроме собственно Двалети, двалы, по всем сведениям, обитали и в Алагирском и Дигорском ущельях. Тот факт, что у двалов и занов было много общего, в исторической науке уже достаточно аргументирован (Топчишвили 2009:1997, Топчишвили 2009: 44-65 ). Проблемы этногенеза осетин касался и Е. Крупнов (Крупнов 1967), оценивший как «золотые слова» заключение В. Абаева о том, что в формировании осетинской этноязыковой культуры кавказский элемент участвовал не только как посторонний, чужой фактор, но и как внутренний, органический фактор, как «подоснова», на которую наслоился иранский. Но вопрос в том, когда произошло это наслоение, смешение. Было ли это в период кобанской культуры, как полагают Е. Крупнов и некоторые другие археологи? Конечно, нет. К сожалению, эти исследователи интерпретируют археологический материал обособленно, без учета исторических источников. Со всей категоричностью заявляем: наслоение аланского элемента на местный кавказский не имеет никакого отношения к древнему археологическому материалу, и иранская принадлежность кобанской культуры – полный нонсенс.
Например, Е. Крупнов отмечал, что наслоение иранского на кавказский было сравнительно новым явлением, начавшимся в раннее средневековье, и что оно свершилось не сразу, не единовременно, а продолжалось довольно длительный период, приблизительно на протяжении десяти веков – с эпохи гуннов до эпохи монголов включительно. По нашему мнению, смешение аланов с местными кавказцами после набегов гуннов произошло и в долинах Кавказа. Е. Крупнов разделяет мнение некоторых осетинских ученых, безапелляционно заявляющих, что иранизация равнинных районов Северного Кавказа началась с первого же вторжения сюда скифо-сарматских племен, т. е. в VII-VI веках до н. э. Хотя там же отмечает, что это смешение не носило массовый характер и что истоки иранизации некоторых кавказских групп восходят к этому периоду. Не исключено, что археологический материал указанного периода действительно позволяет доказывать смешение скифо-сарматов с местным населением. Но какое отношение имеет данное обстоятельство к вопросу смешения аланов с кавказцами?
Никакого! Речь идет о тех аланах, которые появились вблизи северных рубежей Кавказа, на территории между Азовским морем и Северным Прикаспием в начале нового тысячелетия. Или кем установлено, что произошла иранизация местных кавказцев? Ведь не существует источников, свидетельствующих об этом. Вместе с тем, прилегающие к Центральному Кавказу равнины вообще никогда не являлись ареалом кочевания скифов и сарматов. Е. Крупнов продолжает свое рассуждение: на рубеже IV-III веков до н. э. и позднее через весь Северный Кавказ пронеслись более мощные волны «степняков» – ираноязычных сарматов. Они продолжили иранизацию кавказских долин, которую в I веке н. э. завершили аланы (Крупнов 1967: 40). Но автор противоречит самому себе, подчеркивая, что данный процесс не был молниеносным, стремительным и однократным, для иллюстрации чего приводит следующее: характерные для аланов катакомбы в горах, особенно в Осетии, не появляются раньше VII века.
Окончательный же вывод автора состоит в том, что иранизация Центрального Кавказа не могла произойти ранее середины I тысячелетия. Мы можем прокомментировать суждение Е. Крупнова так: если катакомбы действительно были характерны для аланов и эти погребения появляются на Центральном Кавказе в VII веке, тогда почему автор не делает прямой вывод о том, что в Западной Осетии, т. е. в Дигории, (наряду с территорией Балкарии) аланы появились с VII века? Какой ответ дают осетинские авторы на заключение Е. Крупнова? Те осетинские авторы, которые ищут алано-осетинский элемент и в Грузии с VII века до н. э.?
Позитивная сторона тезиса Е. Крупнова состоит и в том, что он не рассматривает кобанскую культуру как алано-осетинскую, но считает, что язык носителей кобанской культуры был «перекрыт» (подавлен) языком пришлых аланов. В этом он ищет ключ этногенеза осетин. Тот же Е. Крупнов полагает, что нельзя говорить о теории пришлости осетин, поскольку, хотя осетины в лингвистическом плане и являются иранцами, но в культурном и антропологическом отношении они – типичные кавказцы. Какова логика этого вывода автора? Логики никакой. Если основным носителем этноса является язык, если иранцы пришли (а это действительно так!), тогда следует признать и пришлость осетин. Что касается антропологического типа, то прежде всего надо выяснить, насколько сильно антропологически отличались обитавшие сначала в северокавказских степях, а затем пришедшие в горы аланы от кавказцев. И те, и другие – типичные представители европеоидной расы. Пришедшее на Кавказ чужое языковое единство, кроме смешения, безусловно, претерпевало внутреннюю трансформацию. Ведь это смешение произошло не сразу и не окончательно (раз и навсегда). Мигранты имели продолжительные этнокультурные контакты с местными горскими жителями. И еще: рассуждая об антропологическом типе, исследователи забывают одну немаловажную деталь – осетинам присущи ярко выраженные монголоидные признаки. Так что, от остальных кавказцев они отличаются и этими признаками и не аналогичны им. Отсюда вывод: аланы навязали кавказцам не только язык. Они пришли на Кавказ большой массой, во всяком случае, в зоне стыка и смешения с местными кавказцами – будь то в долине или в горах - мигранты явно превосходили аборигенов в численности. До сих пор никто не обращал внимания на то, какой характер носило заселение аланами Кавказа – будь то степей и долин Северного Кавказа под натиском гуннов, или предгорья и нагорья Центрального Кавказа под натиском монголов. Неужели местное население не оказывало им никакого сопротивления? Если численность этих местных жителей, в силу каких-то причин, не была сокращена по крайней мере вдвое, разве так легко они уступили бы аланам ареал своего расселения? Конечно же, нет. Тем более что имеем прецедент продвижения аланов на юге, в Двалети. Аланы-осетины своими разбойными набегами вынудили двалов покинуть исконное местожительство и искать пристанище в разных историко-этнографических краях Грузии, после чего сами без труда обосновались на их селищах. Аналогичная ситуация повторилась в нагорье Шида Картли. Теперь что касается культуры. На формирование культуры, в первую очередь материальной, и хозяйственного быта того или иного этноса преимущественно влияют природно-географическая среда и контакты с соседями. К сожалению, это немаловажное обстоятельство фактически никто не принимает во внимание. Вполне закономерно, когда пришлое, причем численно превосходящее языковое единство осваивает, перенимает местную культуру, особенно материальный и хозяйственный быт, что в меньшей степени касается духовной культуры. То, что пришедшие в горы аланы-осетины значительно преобладали над местными кавказцами, подтверждается и нартским эпосом. Созданный в степях нартский эпос аланы принесли с собой и в горы и, главное, не забыли его, поскольку при смешении с кавказцами они представляли собой довольно мощный компонент, во всяком случае, местные жители явно не доминировали в численном отношении над мигрировавшим ираноязычным этническим единством.
По свидетельству Е. Крупнова (Крупнов 1967: 40-41), средневековые осетины антропологически почти не отличались от черкесов, кабардинцев и других аборигенов края, несмотря на явное языковое различие. Интересно, на основании каких параметров Е. Крупнов и ученые-антропологи, на сведения которых он опирается, устанавливают принадлежность средневековых погребений тому или иному этносу? Принадлежат ли костные останки и краниологический материал этих захоронений осетинам, черкесам, кабардинцам или другим кавказцам? Содержат кости указание на этничность покойника? Почему-то многие исследователи не учитывают того, что на Северном Кавказе на протяжении длительного периода в силу различных факторов этносы – в том числе и вышеупомянутые – нередко меняли ареал обитания. В то же время, если заглянуть в любую энциклопедию или справочную литературу, обнаружим, что аланы-осетины и этносы адыгского происхождения в антропологическом плане неоднородны. Таким образом, Е. Крупнов заблуждается, когда в этногенезе осетин ведущим субстратом считает кавказский элемент, а не пришлый иранский.
Е. Крупнов разделяет тезис В. Абаева о том, что этногенетический процесс осетин протекал на основе кавказского субстрата, что подтверждается данными археологии, антропологии, этнологии, т. е. в этногенезе осетин участвовал кавказский элемент. Его заключение таково: одно из скифо-сарматских племен – аланы – смешались с местным автохтонным населением и передали ему свой язык. По нашему мнению, главный вопрос все-таки состоит в том, когда и на какой территориальной единице происходило это.
Ответ таков: данный процесс протекал в Дигории с VII века, а в Восточной Осетии (Алагири, Куртаули, Тагаури) – с XIII-XIV веков. Вышеуказанные же авторы переносят этот процесс в глубь истории.
Думается, очень важно решить: следует ли рассматривать смешение ираноязычных аланов-осетин с местными кавказцами как факт этногенеза или этнической истории? Наш предварительный ответ на этот вопрос однозначен: конечно, как факт этнической истории, поскольку в результате смешения мы не получили нового языка, победил язык пришлого этноса, а местное этническое единство не оставило сколько-нибудь заметного следа в мигрантах. С этнической точки зрения эти контакты должны рассматриваться исключительно как факты этнической истории. По мнению В. Абаева, кавказская среда в лингвистическом отношении была многообразна. Соответственно, в археологической (материальной) культуре Центрального Кавказа I тысячелетия до н. э. – I тысячелетия н. э. археологи выделяют три локальных варианта, на основе чего, в свою очередь, заключают, что указанная территория являлась ареалом расселения трех различных племен или племенных групп (Кузнецов 1967:44). Заключения лингвистов и археологов находят прямое подтверждение в археологических и письменных источниках. На всем протяжении I тысячелетия н. э. в центральной части Северного Кавказа существовали различные материальные культуры, вошедшие в осетинский в качестве субстрата. Эти данные прямо указывают на то, что осетины действительно пришли сюда в I тысячелетии н. э. (естественно, в данном случае подразумеваются горные и предгорные участки Центральной Осетии). Если на указанной территории жили представители единого осетинского этноса, то в I тысячелетии н. э. мы должны были иметь здесь одну, а не несколько различных материальных культур.
Тут мы должны вернуться к одному вопросу. Все исследователи однозначно признают, что дигорский диалект осетинского языка архаичнее иронского. По заключению В. Абаева, дигорский диалект содержит переходные языковые нормы от древнего иронского к современному иронскому диалекту, т. е. для дигорского говора характерны древние нормы. Это обстоятельство В. Кузнецов объясняет двумя миграционными волнами аланов на Кавказе, из которых первая (дигорская) хронологически более ранняя, а вторая (иронская) – более поздняя.
Поэтому язык дигорских осетин, являющихся ранними мигрантами, затиснутыми в труднодоступных горах, сохранил большую архаичность. Это соображение подтверждают грузинские источники (и другие данные). Осетины, живущие в восточной части Центрального Кавказа (Алагири, Куртаули, Тагаури), поселились здесь довольно поздно, с конца XIII-го, а в основном в XIV-XV веках. Говор алагирских осетин, в отличие от западных (дигорских) осетин, длительное время формировался в долинах Северного Кавказа. Дигорские аланы-осетины мигрировали с равнин в горы в VI-VII веках. Согласно грузинским источникам, граница аланов-осетин с грузинами проходила именно в этой горной полосе (они соседствовали с Абхазией и Сванети). Эти сведения также делают безосновательными тезис различных ученых о древнейшем (якобы с незапамятных времен) обитании аланов-осетин в нагорье Центрального Кавказа.
К сожалению, эти сведения, намеренно или ненамеренно, обходят стороной осетинские ученые, работающие по проблемам этногенеза и этнической истории осетин.
Для изучения проблемы с этой точки зрения весьма ценные сведения содержит «Армянская география», согласно которой аланы живут за Дигорией, в области Ардоз Кавказских гор, откуда проистекает река Армна, направляющаяся на север и пересекающая бескрайние степи. В тех же горах к востоку от ардозцев живут различные народы, в том числе двалы и цанары, «в земле которых [цанар] находятся ворота Аланские». Таким образом, и согласно «Армянской географии» аланы обитали только в окрестностях Дигории, а в восточной части Центрального Кавказа их не было. И, что самое примечательное, Дарьял (тот же Дариалан) находится на земле цанар – грузинских горцев. Это еще одно указание на то, что Тагаурское, Куртатское и Алагирское ущелья в VII веке являлись ареалом обитания местных кавказцев, а не аланов-осетин. До вторжения монголов этническая ситуация здесь фактически оставалась неизменной. По заключению В. Кузнецова, эти сведения подкрепляются и археологическими данными. В I тысячелетии н. э. аланы жили в области Ардоз (как свидетельствует «Армянская география»), т. е. в долинах Осетии, на равнинной территории. Более того: согласно В. Кузнецову, в то время аланы были расселены не только в краю Ардоз, в осетинских долинах, но и на более обширной территории – от Пятигорья до Грозного (Кузнецов 1967).
Таким образом, согласно «Армянской географии», из двух родственных групп аланского племени в VII веке одна (западная) обитала в горах – в Ашдигоре, другая (восточная) продолжала жить в долинах Ардоза. Примечательно, что среди осетин многочисленной была именно эта, вторая группа, долгое время обитавшая на равнине и пришедшая в горы Кавказа гораздо позднее.
Осетинские ученые часто отмечают, что осетины происходят от скифов, вторгшихся на Северный Кавказ в VII веке до н. э. По мнению В. Кузнецова, это явление не повлекло за собой массовую иранизацию центральной части Северного Кавказа, а значит, этническая ситуация тогда не изменилась (Кузнецов 1967: 66). Более того, с VIII века н. э. в предгорных степях Центрального Кавказа и на Ставропольской возвышенности вследствие миграции тюрков процесс аланизации сменился тюркизацией. В тот период значительная часть аланов переместилась отсюда в верхнее течение рек Дон и Донец (Кузнецов). В XI-XII веках в восточной части Прикубанья – в ареале расселения аланов – начался второй этап тюркизации. Именно в результате этого процесса в начале XII века в Нижнем Архызе (ущелье Большого Зеленчука) была упразднена Аланская епархия. С рубежа XI-XII веков в указанной части Алании уже преобладают кочевники. Этногенез осетин связывает со вторжением на Кавказ в VII веке до н. э. иранского элемента Ю. Гаглойти. Известно, что, согласно Геродоту, скифы пришли и на Южный Кавказ. Несмотря на то, что большинство авторов признают вторжение скифов сюда (на Южный Кавказ), а отсюда в Переднюю Азию по Дербентской дороге, Ю. Гаглойти все же утверждает, что они проникли сюда по перевалу Центрального Кавказа – через Дарьял и что якобы потомками этих самих скифов являются живущие на Южном Кавказе, т. е. в Грузии, осетины. Ю. Гаглойти говорит также о синхронном расселении скифов на Северном Кавказе: «Таким образом, до появления сармато-аланских племен на Северном Кавказе уже обитала большая группа скифских племен. Их смешение с аланами и растворение в аланской среде свидетельствует о том, что скифский элемент представляет собой один из главных компонентов, вошедших в состав осетинского этноса» (Гаглойти 1967: 76).
Этот тезис Ю. Гаглойти всего лишь следствие идеи фикс. На основании чего он заключает об обитании скифов на территории Северного Кавказа или о «растворении» скифов в аланах, непонятно. Ю. Гаглойти высказывает предположение, которое затем выдает за аксиому, за непреложный факт. Почему? С какой целью? А с той, чтобы отнести этногенез осетин, их расселение на Кавказе к максимально отдаленным временам. Вместе с тем Ю. Гаглойти отодвигает в глубь истории и появление аланов в горах Северного Кавказа, датируя это явление I веком н. э. Ю. Гаглойти считает, что этногенез осетин прежде всего был результатом длительного внутреннего развития на Северном Кавказе скифо-сармато-аланских племен. Соответствует ли это действительности? Конечно, нет! Современные осетины действительно являются непосредственными потомками смеси мигрировавших на Северный Кавказ в конце IV века н. э. аланов и кавказцев. У осетин нет ничего общего со скифами и сарматами. Никакими источниками не подтверждается то обстоятельство, что скифы обитали на Кавказе, тем более в горах и на Южном Кавказе.
Эти суждения Ю. Гаглойти основаны только на навязчивой идее выдать желаемое за реальное с тем, чтобы «состарить» расселение осетинского этноса на Кавказе. Ю. Гаглойти делает одно заключение: иранские племена застали на месте население иберийско-кавказского происхождения, которое они ассимилировали, и приняли участие в этногенезе осетин (Гаглойти 1967: 87). «Мы имеем основание полагать, что языковая ассимиляция иберийско- кавказских племен началась с появлением на Северном Кавказе скифов, и этот процесс завершился в основном с приходом алан-сарматов» (Гаглойти 1967:87). Этнограф Б. Калоев также отмечал, что этнографический облик современных осетин формировался на протяжении веков в результате взаимодействия и органического синтеза двух этнических и культурных традиций: кавказской и североиранской (скифо-сармато-аланской). И этот автор подчеркивал то обстоятельство, что этногенез осетин произошел в глубокой древности и что в пришлом североиранском компоненте обязательно подразумевается не только аланский, но и скифский и сарматский субстрат.
О том, что осетины не были аборигенами Кавказа, свидетельствует и нартский эпос. В ряде сказаний часто фигурирует ловля нартами рыбы в больших реках и в море. Согласно этнографическому материалу, горские осетины поклонялись божеству рыб и рыбаков – Донбеттыр, в честь которого устраивались ежегодные празднества и в тех горных районах Северной Осетии, где рек вообще не было. По данным того же Б. Калоева, топонимы явно указывают на участие в этногенезе осетин кавказского компонента. Многие названия горной Осетии, говорит он, нельзя объяснить посредством осетинского языка (и разных кавказских языков), что несомненно указывает на древний кавказский субстрат (Калоев 1967: 107; Цагаев 1967; Цагаева 1971). То есть, мы обнаруживаем еще одну тенденцию: стремление осетинских ученых к тому, чтобы этим субстратом не был какой-либо из живых кавказских языков. Здесь же еще раз отметим, что В. Абаев видел в осетинском языке прежде всего занизмы и сванизмы. Этот материал, к сожалению, абсолютно игнорируют осетинские ученые, занимающиеся вопросами этнической истории своего народа.
Особое внимание хотим заострить на соображении В. Виноградова, который фактически развенчивает положение Ю. Гаглойти, совершенно безосновательно связывающего этногенез
современных осетин со скифо-сарматским периодом и утверждающего, что в VII-III веках до н. э. они прочно обитали в нагорье Центрального Кавказа. С полной категоричностью В. Виноградов заявляет (и его позиция подкреплена историческими и археологическими материалами), что ничем не аргументирована версия обитания в скифо-сарматскую эпоху ираноязычного народа в нагорье Центрального Кавказа, тем более в окружении автохтонного населения, и что первые ассимилировали вторых.
Надо сказать, что античные авторы (Геродот, Страбон, Плиний и др.) имели весьма смутное представление о кавказских регионах, в частности о Центральном Предкавказье. Их сведения о той или иной группе кавказцев в большинстве своем ошибочны или приблизительны. В. Виноградов справедливо замечает, что древние историки и географы, как правило, меньше интересовались этногенетическими проблемами варваров.
Скифы, кочевавшие в степях Предкавказья, в VII веке до н. э. не раз преодолевали Главный Кавказский хребет и вторгались на его южные склоны. Несколько позднее, в VI-V веках до н. э., скифы и родственные им савроматы (сарматы) установили первые контакты с коренными жителями ущелий и хребта (причем чаще посредством локализованных между ними этнических групп). Но поселились ли они в лесистом предгорье или тем более в горах? У археологии нет на этот вопрос положительного ответа. Памятники быта тех времен, оставшиеся от местных кавказских племен, полностью принадлежат кобанской культуре. В. Виноградов подчеркивает, что ни один могильный комплекс на территории Кабардино-Балкарии и Северной Осетии не имеет никакого отношения к этническим скифам и савроматам. Несколько образцов подобных скифских памятников известны только в пунктах предгорной равнины, расположенных на пути скифо-сарматского военного маршрута и благоприятных для ведения кочевого хозяйства. На основе археологической культуры указанного периода можно говорить лишь об умеренном влиянии здесь скифо-сарматской культуры, а не об этой культуре вообще.
Согласно заключению В. Виноградова, в VII-IV веках до н. э. в лесистом предгорье Осетии и Балкарии жили только настоящие кобанцы – для археологов это бесспорная истина. Какие сведения письменных источников свидетельствуют об обитании в высокогорье Кавказа скифских племен, на которые опирается Ю. Гаглойти? В. Виноградов считает лишенным всякого основания тезис осетинского автора об обитании на Кавказе ираноязычных племен – остатков скифских орд – «исединов», «меланклов», «саудхатов», «дандариев». Племена под этими этнонимами в действительности были локализованы не в Кавказских горах, а очень далеко от них. Ю. Гаглойти, произвольно интерпретируя источник, утверждает, что Плиний локализует исединов «в высоких горах Кавказа», по соседству с колхами (Виноградов 1967:180). На самом деле Плиний вообще не дает локализацию исединов на собственно Кавказе. То же можно сказать о дандариях и меланклах. Поэтому В. Виноградов полностью опровергает тезис о проникновении в горные и предгорные районы Центрального Кавказа значительных масс скифов и исключает, что до прихода сюда сарматов и аланов процесс ассимиляции местных племен был завершен.
Теперь относительно сарматов: в III веке до н. э. большой мир «степняков» выбрал местом постоянного обитания Предкавказье, что подтверждается письменными источниками. Но где именно находилась «долина сарматов» на Северном Кавказе? Где они граничили с автохтонным населением? Во всяком случае, по свидетельству В. Виноградова, это не была предгорная лесная полоса. Сарматы остановились у довольно отдаленных рубежей Предкавказья. В Верхнем Прикубанье они расселились между реками Лаба и Кубань, в бассейне Терека и Сунджи – до реки Сунджа, а в Предкавказье они не продвинулись дальше северных окраин территории нынешних Кабардино-Балкарии и Северной Осетии. В горных районах в указанную эпоху продолжала существовать кобанская культура, и в здешних памятниках сарматский элемент встречается лишь изредка и фрагментарно. Бесспорно, тут обитали кавказцы, имевшие собственные культурные традиции, хотя некоторые элементы были заимствованы ими из сарматской культуры. Однако говорить об их ассимиляции иранцами не приходится. Тот же Страбон этнически различает горцев Центрального Предкавказья от сарматов. Более того, по мнению В. Виноградова, между горцами и ираноязычными сарматами кочевал еще какой-то народ («набианы и панксаны») _ очевидно, местное равнинное племя, испытавшее сарматизацию. Согласно тому же В. Виноградову, сарматская культура равнинных районов эпохи до нашей эры отличается от сарматской культуры начала нашей эры, связанной именно с этническими аланами, появление которых здесь датируется I веком н. э. Исходя из археологических материалов топографию катакомбных погребений аланов можно датировать I-IV веками н. э. Аналогичные памятники того же периода в горах Северной Осетии и Кабардино-Балкарии не встречаются. В горах по-прежнему распространены традиционные кавказские могильники, принадлежащие традиционной кавказской культуре. Апеллируя к В. Виноградову, еще раз подчеркнем, что в горных и предгорных районах Центрального Кавказа местное население тогда еще не было ассимилировано. В тот период налицо взаимоотношения ираноязычного населения и горцев, причем, отношения равноправных (толерантных) с этнической и культурной точек зрения соседей. Памятники их материальной культуры очень просты и явно отличаются друг от друга (Виноградов 1967:185).
Таким образом, выясняется, что ареалом первоначального расселения предков осетин аланов являлся не Кавказ, а территория Средней Азии. Аланы – не автохтонный кавказский этнос. Они пришли сначала на равнины, а затем в горные и предгорные районы Кавказа, будучи уже всесторонне сформировавшимся этносом. Поэтому утверждение ряда ученых о том, что этногенез аланов-осетин произошел в результате синтеза пришедших на Кавказ аланов и местных кавказцев, не соответствует исторической реальности. Бесспорно, что местное кавказское население действительно смешалось с пришлым ираноязычным единством.
Что же это было за явление? Полагаем, что это были исключительно этнические контакты местного и пришлого этносов, не выходящие за рамки этнической истории. Несмотря на смешение, пришлое ираноязычное единство не утратило своей этничности и языка, оставшись тем же алано-осетинским этносом.
Постольку указанное явление ни в коем случае нельзя рассматривать как факт этногенеза: это был чисто этнический процесс, не повлекший за собой возникновение нового этноса. Естественно, с приходом на Кавказ алано-осетинский этнос сменил целый ряд характеристик культуры, традиций и быта, и эта перемена не была однократной. Первый раз эта трансформация имела место на рубеже IV-V веков, когда аланы-осетины перешли от кочевого образа жизни к оседлому, что прежде всего подразумевало параллельное освоение кочевниками-животноводами земледелия. Во второй раз этническая культура аланов-осетин претерпела изменения, когда под натиском монгольских завоевателей они, степняки, оказались оттесненными в горы.
Естественно, данное обстоятельство радикально повлияло на их хозяйственный быт и материальную культуру. В определенной мере трансформировалась и духовная культура аланов-осетин: от христианства они вновь вернулись к прежним традиционным верованиям. Из степей они взяли с собой в горы и нартский эпос, подтверждающий тот факт, что формирование алано-осетинского этноса произошло не в горах, а на равнине, в степях. Таким образом, пришедшее на Кавказ алано-осетинское единство не претерпело этнических изменений. Основной показатель этничности – язык – у среднеазиатских мигрантов существенно не изменился. Происходило лишь внедрение (инфильтрация) различных этнических единиц в алано-осетинский этнос, что мы ни в коем случае не можем рассматривать как этногенезный процесс, поскольку это был обычный, характерный для этнической истории процесс. Аналогичные этнические отношения были присущи почти всем этносам, за исключением народов-изолятов. Что касается этнической культуры, естественно, она изменилась под влиянием новой, непривычной природно-географической среды, а также с переходом от кочевничества к оседлости. С возникновением новых традиций, быта и культуры не произошло и не могло произойти формирование нового этноса. Язык аланов-осетин существенно не изменился, этнос выжил, сохранил себя (речь идет только о той группе аланов, которая обосновалась на Кавказе и формирование которой произошло вдали от Кавказа, в Средней Азии (в Приаралье), в то время как здесь осуществился этногенез и других ираноязычных этносов).
Никакой критики не выдерживает гипотеза о том, что осетины являются потомками не только аланов, но и скифов и сарматов. Это беспочвенное соображение не подтверждается ни одним историческим или археологическим материалом. Сарматство аланов абсолютно исключает Е. Галкина (Галкина 2005). Современные осетины являются непосредственными преемниками аланов, продвинувшихся на рубеже IV-V веков с севера – с евразийского пространства – в степи (равнины) Кавказа, где они ассимилировали несколько местных кавказских этносов. Обитателями Кавказа (кавказцами) аланы-осетины являются шестнадцать веков, а не две тысячи пятьсот лет, как это хотят представить тенденциозные авторы (История ... 1959: 31).
В науке существует только общее положение о том, что на Кавказе аланы смешались с этническим единством или единствами местного иберийско-кавказского происхождения. Кем конкретно были эти кавказцы, неясно. Судя по всем имеющимся данным, основную часть этого местного населения составлял картвельский слой. Делать такое заключение нам позволяет то обстоятельство, что, во-первых, значительное количество топонимов нагорья северной части Центрального Кавказа можно объяснить посредством грузинского языка (много грузинских топонимов в Алагире, а особенно в исторической Двалети (Цагаева 1971). Во-вторых, мы разделяем бесспорное соображение В. Абаева о том, что в современном осетинском языке выделяются два слоя субстрата – занский и сванский. В-третьих, значительным аргументом в пользу присутствия картвельского элемента в горах Центрального и Западного Кавказа служит археологическая культура, известная в науке под названием кобанской культуры, являющейся своеобразным вариантом колхской культуры. Еще одним немаловажным аргументом в пользу вышеуказанного соображения является тот факт, что до последнего времени на Северном Кавказе компактные поселения имели западногрузинские горцы – сваны.
У осетин, без сомнения, имеются тюркская и монголоидная примеси. Смешение тюркоязычного этноса, по всей видимости, произошло в Дигории. Вероятно, указанный процесс произошел здесь раньше, во время взаимоотношений с савиарами и кипчаками, когда последние дали начало соседнему балкарскому этносу. На конференции, посвященной вопросам этногенеза осетин, известные антропологи избегали открыто рассуждать о монгольской примеси осетин. В личных беседах об этой примеси не раз говорил академик Малхаз Абдушелишвили. На первой сессии этнографов, состоявшейся в Институте этнологии, в ответ на вопрос историка Цховребова об антропологическом типе осетин академик М. Абдушелишвили подтвердил существование монголоидных признаков среди представителей осетинского этноса (широкие, выступающие скулы и т. д.). Просто надо выяснить, с каким монголоидным этносом (гунны, монголы, ногайцы) имели контакты аланы-осетины и в какой степени (в количественном соотношении) произошло это смешение. Предположительно, в этом смысле наиболее частые отношения с аланами имели гунны, оставившие особый след на Кавказе. На протяжении определенного периода истории они фактически доминировали на равнинах Северо-Восточного Кавказа. В научной литературе высказано соображение (Гадло 1979: 152), что «царство гуннов» по своему этническому составу было довольно сложным. Гуннский элемент растворился в ираноязычном окружении и был поглощен древним местным населением, поскольку с приходом в Предкавказье гунны имели довольно тесные и многосторонние контакты с аборигенами.
Таким образом, мы считаем, что монголо-тюркские примеси аланов-осетин являются следствием их смешения именно с гуннами. Эти контакты датируются VI-VII веками н. э. И, наконец, вопросы этногенеза и этнической истории осетин тесно связаны с вопросами осетинской миграции в Грузию. Ничего неясного в связи с миграцией осетин в Грузию нет, но ввиду того, что происходит целенаправленная фальсификация истории, искусственная архаизация миграции осетин, объявление одной из грузинских этнографических единиц – двалов – осетинами, поэтому установление вопросов реального этногенеза и этнической истории осетин находится в прямой связи с интересующим нас вопросом. Осетин и их предков аланов на территории Грузии до позднего средневековья не было, а тем более в VII веке до н. э. они не приходили сюда в лице скифов, как это утверждают фальсификаторы истории.

http://www.dzeglebi.ge/rus/statiebi/ist ... setin.html

Культурно-просветительская деятельность грузинской диаспоры в Азербайджане в конце XIX и в начале XX века
В статье рассматривается вопрос культурно-просветительской деятельности грузинской диаспоры в Азербайджане. Положение грузинского населения Эрети здесь не затрагивается, т. к. в данном периоде исторический округ Закаталы не входил в состав Азербайджана и рассматривался в составе Грузии, входящей в свою очередь в Российскую империю. Со второй половины XIX века происходит массовая миграция грузин в разные города Азербайджана: Баку, Гянджу, Акстафу и др.
В XIX веке в связи с развитием нефтяной промышленности на Апшеронском полуострове Баку стал мощнейшим промышленным центром Закавказья. В 1872 году правительство с публичного торга продало частным лицам нефтяные скважины, среди которых были и грузины: С. Зубалашвили, А. Эристави, Джакели и др. С 1877 года бакинская нефть полностью вытеснила нефтяные компании Европы и Америки сперва из Закавказья, а затем из всей Российской империи. В 1901 году процентное соотношение с мировым рынком нефтедобычи Азербайджана составило 50,7 %. В индустриально развивающемся Баку прибывало множество людей из России и Закавказья, в том числе и грузины. Их число росло с каждым годом. К 1904 году число грузин, проживающих в Баку, составляло 3149 человек. Они компактно заселили один район, создав “колонию бакинских грузин”, и их большинство составляли рабочие. Грузины работали в Баку в разных казенных учреждениях. Кроме них здесь жили и видные грузинские большевики: И. Сталин, Ф. Махарадзе, А. Цулукидзе, М. Цхакая и др. Они не принимали участия в культурно-просветительской деятельности грузинской диаспоры в Баку.
Бакинские грузины имели свои печатные органы на родном языке. 14 января 1910 года вышла еженедельная газета “Марцвали” (“Зерно“), имеющая литературно-политическое и научно-историческое направление (вышло всего 10 номеров). С первого января 1913 года издается еженедельный грузинский литературно-политический журнал “Цкаро” (“Родник“), вначале он не пропагандировал идеи лишь одной политической группы, но с марта 1913 года журнал был переименован в “Чвени Цкаро” (“Наш Родник“) - и стал пропагандировать идеи большевиков. В этом журнале печатались статьи Ф. Махарадзе и Н. Жордания, касающиеся национального вопроса. Для оказания помощи экономически нуждающимся соотечественникам, грузинская интеллигенция каждый год устраивала благотворительные вечера.
“С благотворительной целью в 1899 году был устроен вечер, на котором кроме грузинской диаспоры присутствовали и представители других национальностей”. Грузинские вечера были достаточно доходными, их с удовольствием посещали представители почти всех национальностей, проживающих в Баку. В 1914 году газета “Сахалхо газети” писала: “В Баку грузинские вечера стали традицией. Уже 23 года, как проводятся эти вечера, так что через два года бакинцы устроят уже юбилейный вечер. Здешние грузины любят эти собрания. Каждая семья считает своим долгом присутствовать на них и вносить свой вклад в общее дело. Раньше, когда грузинская диаспора была немногочисленной, большая часть пожертвований приходила на долю негрузинского населения. Сегодня же большая часть пожертвований поступает от грузинских благот-__ворителей. Как раньше, так и сегодня прибыль с этих вечеров обеспечивает существование грузинских культурных учреждений. В течение 23-х лет не было ни одного случая, чтобы прибыль с этих вечеров составляла меньше 400 рублей”. Несмотря на солидные пожертвования, для нуждающихся грузин этого было недостаточно. 3 марта 1903 года для поддержки соотечественников было созвано специальное собрание, на котором было решено создать “Общество по оказанию помощи жителям Баку и близлежащих районов”. В устав этого общества входили следующие пункты:
1. В бакинской диаспоре давно созрела мысль о необходимости налаживания более тесных взаимосвязей между бакинской диаспорой и мигрантами, временно или постоянно проживающими в близлежащих районах города;
2. Основной задачей общества являлось оказание моральной и материальной помощи нуждающимся грузинам посредством просветительских и других общественных организаций;
3. С целью улучшения экономических условий, общество материально помогало потерявшим работу и доход соотечественникам, помогало их семьям и при несчастных случаях, одновременно выдавая пособия и кредиты, активно вмешивалось в решение всех малых и больших проблемных вопросов, касающихся экономической жизни членов общества.
Несмотря на то, что местные власти грубо вмешивались в работу Общества взаимопомощи грузин, их деятельность была весьма плодотворной. С начала 80-х годов XIX века в Баку постепенно формируется театральная труппа, большую часть которой составляли непрофессионалы. В 90-х годах к ним присоединилась небольшая группа профессиональных актеров, и в начале XX века театральная труппа превратилась в Грузинский театр.
Грузинский театр проводил значительную благотворительную работу: “В 1904 году была поставлена пьеса В. Гения “Брат и сестра”. Напредставлении был аншлаг, и спектакль имел большой доход. В 1905 году была поставлена пьеса “Несбывшиеся мечты” и пятое действие спектакля “Родина”. Две трети прибыли от спектаклей были переданы в фонд помощи февральским жертвам армяно-татарской резни, а одна треть была передана читальному залу. Второе представление было дано в пользу репрессированных гурийцев (провинция в западной Грузии). Но большая часть дохода и в этом случае была передана для пополнения русско-грузинской библиотеки”.
Бакинские грузины всегда помогали “Обществу распространения грамотности среди грузин”. В 1909 году был создан и бакинский филиал этого общества. Общество проводило важную культурно-просветительскую работу в Баку. 5 апреля 1904 года бакинский меценат Стефане Зубалашвили в связи с 25 летием со дня основания Общества распространения грамотности среди грузин пожертвовал 10 000 рублей в фонд помощи этого общества. Обществу распространения грамотности среди грузин оказывали финансовую поддержку грузины, проживающие в городах: Закатала, Гянджа, Акстафа, Евлах, Геокчай, Салиан, Куба, Ленкорань. 17 октября 1905 года был провозглашен императорский манифест, предоставляющий свободное право на создание различных союзов. В 1907 году были созданы: Бакинское профессиональное общество, Общество содействия нуждающимся, разные женские кружки и др.
Деятельность бакинского кружка грузинских женщин была весьма многосторонней и плодотворной. Члены общества собирали пожертвования среди состоятельных грузин и раздавали нуждающимся, устраивали театрализованные представления. В 1913 году они открыли профессиональную школу для юных девиц, где учениц обучали вязанию, вышиванию, кройке и шитью и другим полезным вещам. Среди защитников грузинской культуры были не только грузины, но и часть азербайджанской интеллигенции. Известная своей благотворительностью Лиза-ханум Мухтарова и ее супруг Муртуза Мухтаров с большой любовью относились ко всему грузинскому. В 1904 году они пожертвовали 500 рублей Бакинской грузинской школе. Бакинские грузины не только наблюдали за событиями, происходящими в Грузии. В 1914 году по инициативе Общества распространения грамотности среди грузин был основан особый комитет при бакинском отделении общества, собранная им сумма в 2000 рублей была послана нуждающимся аджарцам (историческая провинция на юго-западе Грузии).
В 1909 году в Баку проживало более 4 000 грузин, и их число росло с каждым днем. Они были интегрированы с другими народами, это создавало опасность потери родного языка и полной ассимиляции. Это хорошо понимали представители грузинской интеллигенции Баку и искали выход из создавшегося положения. В 1908 году Общество распространения грамотности среди грузин разработало новый устав, предусматривающий открытие филиалов общества в новых местах. Именно на основе этих изменений появилась идея открытия нового отделения в Баку. Грузинские мигранты обратились к руководству общества за разрешением на открытие Бакинского филиала. В мае 1909 года председатель организации Общества распространения грамотности среди грузин дал согласие на открытие бакинского филиала. В 1910 году правление Бакинского отделения уже имело годовой отчет и программу действия, в которой были четко определены приоритеты. Задачей Бакинского отделения было открытие грузинских школ, обеспечение всем необходимым бесплатных книгохранилищ и читальных залов. Правление также считало нужным устраивать чтение лекций, освещающих вопросы истории и литературы Грузии, так как грузинская молодежь не имела возможности изучать родной язык и историю. На одном из совещаний Бакинского отделения был избран временный комитет, который вместе с правлением должен был обеспечить открытие школ. В результате активной деятельности 4 октября 1909 года в Баку открылась грузинская школа, имеющая два отделения для учеников обоих полов с 7 до 13 лет. В школе числилось 45 детей, среди них 22 юноши и 23 девицы.
Число желающих учиться в грузинской школе постепенно росло. В 1911-1912 учебном году открылось 3-е отделение, а в следующем году - 4-е отделение. Помимо пожертвований основным доходом школы была солидная сумма, собранная на грузинских благотворительных вечерах. 1 декабря 1918 года в результате политических процессов, имеющих место в Азербайджане, грузинская школа закрылась. Но 1 сентября 1920 года работа школы возобновилась.
Помимо Баку, самая большая грузинская диаспора была в Гяндже. Туда съезжались работать со всей Грузии. С 1894 года в Гяндже устраивались грузинские вечера и всю сумму благотворительных пожертвований (до 400 рублей) каждый год посылали Обществу распространения грамотности среди грузин.
В 1994 году в Гяндже проживали 705 грузин. Часть интеллигенции часто устраивала для них встречи и вечера. Несмотря на значительные препятствия в конце 1912 года в Гяндже был создан кружок песни и танца, который 2 февраля 1913 года устроил вечер грузинских песен и танцев и собранную сумму 695 рублей переслал Обществу распространения грамотности среди грузин в Тбилиси.
В ноябре 1913 года в Гяндже было основано Гянджийское отделение Общества по распространению грамотности среди грузин и на созванном им собрании был поставлен вопрос об открытии грузинской начальной школы. Решив финансовые вопросы, собрание приняло решение открыть школу в 1914 году. Но из-за известных политических событий открыть школу не удалось. Грузины проживали также в Акстафе и имели грузинский читальный зал. Общество распространения грамотности среди грузин снабжало библиотеку грузинскими книгами. В 1888-1901 годах библиотека получила из Тбилиси произведения грузинских писателей и учебники на родном языке. В Акстафе в основном жили грузинские рабочие. Они ежегодно помогали Обществу по распространению грамотности среди грузин.
Таким образом, в конце XIX и в начале XX века грузинская диаспора в Азербайджане сумела сохранить национальную самобытность. С этой точки зрения, положение грузин, проживающих за пределами Грузии, было вдвойне тяжелое. В тот период малочисленным народам, входящим в состав империи, Россия запрещала получать образование на родном языке. Для оторванного от родины грузина проживание на чужбине в какой-нибудь губернии Российской империи создавало плодотворную почву для обрусения. Важно, что новый устав Общества распространения грамотности среди грузин позволял жившим на чужбине соотечественникам создавать филиалы организации. С целью развития национального самосознания созданное в 1909 году Бакинское отделение проделало огромную работу: была
основана грузинская школа, библиотека, театр, хор - все это являлось важнейшим условием для сохранения самобытности диаспоры.
В 1918-1920-х годах, в связи с неблагоприятным развитием политических процессов в Азербайджане, большая часть грузин, проживающих в Баку, покинула город. Одна часть эмигрировала в другие страны, другая – вернулась на родину. 15 декабря 1936 года из-за небольшого количества грузинского населения Народный комиссариат просвещения Азербайджана издал приказ об упразднении Грузинского театра, а в 1960 году та же участь постигла и грузинскую школу.

http://www.dzeglebi.ge/rus/statiebi/ist ... lskoe.html

Армяно-Грузинская война (1918)
На сегодняшний день территория трех государств к югу от Главного Кавказского хребта, чья независимость была востановлена в результате распада СССР, является ареной двух неразрешенных военных конфликтов: армяно-азербайджанского конфликта из-за принадлежности Нагорного Карабаха и российско-грузинского – из-за двух стратегически важных областей Грузии – Абхазии и Цхинвали (последняя также известна как бывшая Юго-Осетинская Автономная Область). Однако количество конфликтоопасных зон Южного Кавказа не ограничивается Абхазией, Карабахом и Цхинвали. В сфере внимания сил, заинтересованных в дальнейшеи дестабилизации региона, находится, в частности зона армяно-грузинской границы, где наблюдается определенное напряжение, способное при неблагопроятном стечении обстоятельств перейти в конфликтную фазу. Различные политические силы, вольно или невольно ведущие работу, направленную на дестабилизацию в зоне армяно-грузинской границы (в частности, в армянонаселенной грузинской области Джавахети), активно используют в пропагандистских целях события Армяно-Грузинской войны, разразившейся в конце 1918 года и оказавшей негативное влияние на общую обстановку в регионе. Скудость общедоступной информации о данном историческом эпизоде открывает большие возможности для идеологизированной и подчас подстрекательской интерпретации этой малоизвестной войны начала ХХ века.

Настоящий труд призван дать подробное описание событий вышеназванной войны и провести анализ ее последствий как для Армении, так и для Грузии, оставляя за рамками то, как эти последствия обыгрываются в наши дни силами, заинтересоваными в дестабилизации всего региона – прежде всего правящими кругами Российской Федерации, которые несмотря на свои внутренние разногласия по ряду вопросов имеют полный консенсус в стремлении сохранить Южный Кавказ в сфере своего политического влияния и не допустить серьезного политико-экономического присутствия Запада на этом стратегически важном стыке Европы и Азии, равно как и достижения реальной независимости и демократии в Азербайджане, Армении и Грузии[1].

Авторы убеждены, что знание природы и деталей зародившихся в прошлом межэтнических и межгосударственных конфликтов является важнейшим инструментм их успешного и ненасильственного разрешения.

***

Восстановление грузинской и армянской государственности


Девятого апреля 1918 года – в условиях развала Российской Империи, революционной анархии и опустошительного турецкого вторжения – в г. Тифлис (Тбилиси) была провозглашена независимая Закавказская Федеративная Демократическая Республика включившая в себя пять губерний и одну область, ранее составлявшие южнокавказские владения России. Новое государство просуществовало немногим более месяца. Противоречия между доминировавшими в правительстве и парламенте националистическими партиями, представлявшими интересы различных этнических групп региона оказались несовместимыми, Закавказская Федерация распалась, и в конце мая 1918 года в том же Тифлисе почти одновременно (с интервалом в два дня) была объявлена государственная независимость трех республик: Грузинской, Азербайджанской и Армянской.

Как правило распад федераций на отдельные государства незамедлительно сопровождается проблемами, связанными с территориальным размежеванием, но в данном случае ситуация развивалась иначе. Войска султанской Турции (Оттоманской Империи), планировавшей захват всего Кавказа, преодолев слабое сопротивление грузинских и армянских частей, оккупировали значительную часть территории региона и навязали Грузии и Армении Батумский мирный договор (подписан 4 июня 1918 г.). По условиям Батумского договора, а также ряда последующих соглашений, навязанных Турцией, две новообразованные республики были территориально урезаны настолько, что между ними не оказалось даже общей границы. Территория Армении была сведена к небольшому анклаву, выкроенному из частей Эриванского (Ереванского), Эчмиадзинского и Ново-Баязетского уездов, а за Грузией, заключившей сепаратное соглашение с Германией, сохранялась Кутаисская и часть Тифлисской губернии (без аннексированных Оттоманской Империей Ахалцыхского и Ахалкалакского уездов)[1]. Александропольский уезд, лежавший между урезанными Арменией и Грузией, был согласно Батумскому договору частично аннексирован и частично оккупирован Турцией, продвигавшейся далее в территориально несформировавшийся еще Азербайджан (см. Карты 2 и 3).

Вскоре после подписания договора турецкое командование настояло на «временной передаче под оттоманское управление» дополнительной полосы территории – части Лорийского участка Борчалинского уезда Тифлисской губернии. Участок примыкал к стратегической шоссейной дороге, по которой турецкие войска непрерывным потоком перебрасывались в Азербайджан, где продолжалась борьба между находившейся под турецким протекторатом Азербайджанской Демократической Республикой и большевиками, захватившими власть на части территории Бакинской губернии. Отрезок вышеназванной дороги между Караклисом и Делижаном проходил в непосредственной близости к границе оставшейся за Грузией Тифлисской губернии, и турецкому командованию представлялось чрезвычайно важным сдвинуть эту границу на север, чтобы обезопасить дорогу от возможных нападений не прекративших сопротивления армянских партизан.

Ниже приводится выдержка из грузинского правительственного документа, изданного год спустя после описываемых событий:

«Между тем со стороны Турции к Грузинскому правительству было предъявлено требование допустить временное отступление от постановления статьи II договора от 4 июня 1918 года и дозволить турецким войскам временно занять часть Борчалинского уезда по реке Каменке и линии железной дороги к югу от моста между разъездом Кобер и станцией Калагеран (на 117 версте). Эта мера была необходима для турецкого командования ввиду предпринятого им передвижения войск по Караклис-Делижано-Казахскому шоссе, для обеспечения беспрепятственности и безопасности сего передвижения. Настояния Турецкого командования было поддержаны представителем Германской военной мисии в Тифлисе и правительство Грузии было поставлено в необходимость удовлетворить таковые и поступиться своими протязаниями на всю территорию Тифлисской губернии и на линии железной дороги до середины туннеля за станцией Шагали. Ему пришлось согласиться на временное фактическое обладание со стороны Турции указанною выше территориею.

В результате целого ряда военных действий, возникших по поводу сего домогательства, и переговоров с Турецким командованием, турецким войскам было предоставлено право занять линию по правому берегу Каменки – а именно: селения Ново-Покровку, Джелал-Оглы, Николаевку, Гергеры, Вартанлур, Куртан, Дар-Кенд – и далее линию от моста на 117-й версте Александрополъской ветви бывших Закавказских железных дорог на середине расстояния между станциями Кобер и Калагеран до селений Марц и Лорут. Местности севернее этой линии удалось защитить от турецкой оккупации и для ограждения ее от вторжения турок она была занята грузинскими воинскими отрядами, пунктами расположения коих являлись селения Воронцовка, Александровка, Айдарбек, Мгарт, разъезд Кобер и селения Кориндж и Цатер»[2].

Под «целым рядом военных действий» в вышепрiведенной цитате подразумеваются имевшие место в июне 1918 года столкновения грузинских и поддерживавших их немецких частей с турецкими войсками, вопреки договору продолжавшими наступление со стороны Караклиса на север, в направлении Тифлиса. В результате этих столкновений турки были остановлены на реке Каменке и у Красного моста. Столкновения привели к резкому, хотя и непродолжительному, конфликту между уже слабеющими союзниками в первой мировой войне: кайзеровкой Германией и Оттоманской Империей.

Указанная же в документе демаркационная линия и стала фактической границей Грузии на период между подписанием Батумского договора и капитуляцией Оттоманской Империи в конце 1918 года. Как уже было отмечено выше, непосредственного сопрокосновения с территорией Армении у Грузии до поздней осени 1918 года не было, так как южнее демаркационной линии пролегала территория, контролировавшаяся турками.

Зарождение территориального конфликта

Осень 1918 года ознаменовалась вторым за минувшие 12 месяцев резким изменением международной обстановки в Европе и Восточном Средиземноморье. Истощенные войной державы Центрального блока (Германия, Австро-Венгрия, Болгария и Турция) встали на путь прекращения боевых действий и капитуляции. В период между 29 сентября и 11 ноября все четыре вышеназванные державы заключили перемирия со странами Антанты. В частности, 30 октября 1918 г. капитулировала Турция, подписавшая Мудросское перемирие, в соответствии с которым ее войска, оккупировавшие часть Кавказа, должны были быть отведены за линию русско-турецкой границы 1914 года. Однако, за две недели до капитуляции, когда скорое окончание проигранной почти на всех фронтах войны стало очевидным, турки приступили к постепенной эвакуации территорий, оккупированных и аннексированных по Батумскому договору. Тогда же вооруженные силы Демократической Республики Армения по согласованию с турецким командованием[1] начали занимать оставляемые турками территории Эриванской губернии. 18 октября 1918 года передовые армянские отряды вступили в ранее оккупированую турками полосу Борчалинского уезда Тифлисской губернии к югу от Каменки, а также перешли демаркационную линию и заняли железнодорожный разьезд Кобер (Кобери)[2], находившийся на грузинской стороне, оттеснив оттуда немецко-грузинский пикет. Именно тогда со всей остротой встал нерешенный вопрос о том, где должна пролегать государственная граница между Арменией и Грузией (см. Картy 3).

Еще летом того же года несколько консультаций и конференций, организованых правящими кругами Грузии и Армении, а также публикации в официозной прессе Тифлиса и Эривани выявили существенные разногласия по данному вопросу между двумя странами. К осени 1918 года объектом армяно-грузинского территориального спора стала главным образом южная часть Тифлисской губернии, включавшая территорию двух уездов – Ахалкалакского и Борчалинского[3]. С точки зрения большинства армянских националистов весь Ахалкалакский и более половины Борчалинского уезда подлежали бесспорному включению в состав Армении[4]. Наиболее радикальные из них призывали распространить армянские притязания еще дальше на северо-запад вплоть до Батума с выходом к Черному морю. С грузинской же стороны большинство лидеров и основная масса и политически активной общественности сходились на том, что юго-восточная граница Тифлисской губернии является бесспорной и не подлежащей ревизии границей Грузинской Демократической Республики[5]. В Грузии также существовали сторонники включения в ее состав частей Казахского уезда Елисаветпольской губернии и Александропольского уезда Эриванской губернии[6].

Чем же обосновывались притязания сторон назревавшего конфликта? Руководство Грузии придерживалось принципа исторической принадлежности. Территориальные же требования Армении базировались на новом принципе самоопределения народов, делая акцент на этническом составе спорных территорий.

Ниже будут приведены аргументы, использовавшиеся сторонами конфликта для подкепления претензий на территорию двух уездов.

Краткая история спорных территорий


Государственная принадлежность территории Ахалкалакского и Борчалинского уезда может быть прослежена с глубокой древности (См. Карту 1). Археологические раскопки и описания древнейших авторов (Геродота, Ксенофонта, Гекатея Милетского, Птолемея и др.) позволяют верить, что по крайней мере с V в. до нашей эры почти вся названная территория входила в состав раннегосударственых образований иверов и мосхов, а после возникновения на их основе в царства Иверия (на рубеже IV и III вв. до н.э.) – долгое время оставалась в составе этого древнегрузинского государства.. В ходе серьезных политических изменений, происходивших в Восточном Средиземноморьи во II – I вв. до н.э. древнегрузинские государства понесли большие территориальные потери, и согласно Страбону, значительная часть нынешней юго-восточной Грузии, включая территорию двух интересующих нас уездов, почти на триста лет перешла в состав Армении или контролировавших в разные исторические моменты Армению или ее части более крупных государств (Рима и Парфии).

Начало II в. н.э ознаменовалось некоторым усилением грузинских государств и возвращением в состав Иверии утраченных территорий почти на полтысячелетия – вплоть до завоевания почти всего региона арабами в 656 г. После столетия арабо-византийских войн и ослабления Арабского Халифата начался период восстановления как грузинской, так и армянской государственности в виде россыпи небольших королевств[1] и княжеств.

Здесь особого внимания заслуживает возникновение в конце Х-го в. Лоре-Таширского королевства, сформировавшегося на базе территорий, отвоеванных христианами у Тифлисского Эмирата (одного из сохранившихся до 1122 г. осколков Арабского Халифата), а также отпавших частей королевства Тао-Кларджети, княжества Кахети и княжества Ширак (первые два государства – грузинские, последнее – армянское). Лоре-Ташир, границы которого включали почти весь будущий Борчалинский уезд, а также части будущих Александропольского и Казахского уездов, среди большинства армянских историков принято считать армянским государством. В то же время грузинские и до недавнего времени российские историки определяли это королевство как армяно-грузинское. Здесь уместно отметить, что в рассматриваемый средневековый период истории в Европе и на примыкавшем к ней Кавказе не были распространены этно-лингвистические идеологии, называемые сегодня национализмом. В те времена государства формировались на основе верности большинства населения правящему дому (в случае Лоре-Таширского королевства – верность Квирикидам), а на передовых линиях борьбы религий, одна из которых и проходила через Южный Кавказ – приверженность определенным вероучениям и обрядам. Согласно летописи Матеоса Ураеци и недавним исследованиям Арутюновой-Фиданян Лоре-Таширское королевство было зоной господства Халкедонизма (т.е. Православия) и подчинялось Грузинской Апостольской церкви), а все содседи, в том числе и византийцы, определяли его жителей либо как ромеев (византийцев), либо как ивиров (грузин).

Последовавшие за падением Лоре-Ташира войны и смуты привели к концу 1124 г. всю северную Армению того времени от озера Севан и Карабахских гор до Аракса под власть грузинской короны. В «золотой век Грузии», продлившийся от первых десятилетий ХII до первой четверти ХIII в., территории двух будущих уездов вместе с большей частью Южного Кавказа входили в состав централизованной грузинской монархии. При этом следует отметить, что область Ташири, включавшая большую часть будущего Борчалинского уезда без Триалети (нынешний Цалкский район) находилась под управлением Закаридов – потомственых наместников грузинских королей в северной Армении, выделенной в особую административную единицу Грузии. Область же Джавахети (буд. Ахалкалакский уезд) не входила в домен Закаридов и оставалась в числе коронных земель собственно Грузии.

В дальнейшем – вплоть до аннексии Восточногрузинского (Картли-Кахетского) королевства Российской Империей в 1801 г. территория будущего Борчалинского уезда не покидала пределов Грузии (Картли). Что же касается Джавахети, то эта область также оставалась в составе Грузии вплоть до распада централизованого королевства на несколько государств в середине ХV в.. Начиная же с 60-х годов названого века Джавахети была частью довольно мощного южногрузинского княжества Самцхе вплоть до ликвидации и полного поглощения этого княжества Оттоманской Империей в 1590 г. После неполных двухсот сорока лет пребывания в составе Турции Джавахети была захвачена и аннексирована Российской Империей в 1829 г. и выделена из Ахалцыхского пашалыка в качестве уезда Тифлисской губернии.

На основании изложенных выше фактов, которые были известны как грузинским лидерам, так и подавлающему большинству образованных грузин, руководство Грузии считало Борчалинский и Ахалкалакский уезды неотъемлимыми и неоспоримыми частями Грузии[2].

Этнический состав населения спорных территорий

Армянская сторона в свою очередь считала два спорных уезда частью Армении основываясь на этническом составе их населения. Действительно, к началу XX века значительную часть населения этих двух уездов составляли этнические армяне, а их грузинскоe населениe представляло собой лишь незначительное меньшинство.

В борчалинском уезде армяне составляли несколько менее трети населения, при этом являясь наиболее многочисленной этнической группой. На юге уезда, в Лорийском участке[2] армяне составляли абсолютное большинство населения. Только на западе участка компактно проживали русские сектанты (молокане), а в районе Алаверди – греки.

Северная же частъ Борчалинского уезда была этнически более пестрой: помимо перечисленных выше этнических групп там проживало много татар, а также значительное число немцев и грузин.

Исторически как армяне, так и грузины издавна проживали на территории Борчалинского уезда, о чем свидетельствуют, памятники архитектуры и культуры. В частности, архитектурное наследие южной части уезда – исторического Лоре (Лорийский участок) указывает на следы как грузинского, так и армянского культурного присутствия. Это прежде всего – армянские монастыри в Одзуне, Санаине и Ахпате, а также – грузинские церкви в Ахтале и Акори (все – средневекового периода). В то же время на севере бывшего уезда в характере памятников культуры по сравнению с Лоре намного сильнее выступает грузинский элемент (например, старейшая из сохранившихся грузинских церквей – Болнисский Сион V века с аутентичной эпиграфической надписью).

Четыре столетия практически непрерывных войн, предшествовавших поглощению Грузии Российской Империей, привели к изменению этнической картины юго-западного пограничья Картли-Кахетинского королевства, включавшего Борчало, Шамшадин и Бамбак (последние две исторические области впоследствии вошли в состав соотв. Казахского и частично Александропольского уезда Елизаветпольской и Эриванской губерний). Следствием экспансии мусульманских держав – Оттоманской Империи и Ирана – и постоянных набегов кочевых племен явилось истребление или уход большинства земледельческого христианского (грузинского и армянского) населения Борчало-Бамбака. Опустошенные территории были заселены тюркскими кочевыми племенами, потомки которых живут в этих местах и сегодня[3]. После присоединения к России имперская администрация, стремясь компенсировать частичную депопуляцию края и укрепить свое в нем присутствие, заселяло его беженцами-христианами из Турции (армянами и в меньшей степени – греками), а также колонистами из центральной России и Германии, что еще более усложнило этническую палитру Борчалинского уезда.

Что касается Ахалкалакского уезда, то там, как следует из Таблицы 1, армяне составляли к началу ХХ века более семидясяти процентов от общего населения. Процент же грузин был хоть и несколько выше, чем в Борчало, но не намного превышал 6% от общей численности населения. Подобная этно-лингвистическая картина сложилась в Джавахети (Ахалкалакском уезде) в течение гораздо более короткого периода, чем в соседнем Борчало, а именно – в течение последних двух третей ХIХ века, когда эта территория перешла от Турции к России. Большинство грузин, проживавших в Джавахети на 1827 год (перед началом очередной Русско-Турецкой войны) были уже в нескольких поколениях лояльными к Оттоманской империи мусульманами и лишь незначительное число придерживалось Православия или Католицизма (грузины, отказавшиеся принять ислам или католичество[4], были в массе своей выдворены из края в течение ХVII – ХVIII вв.). В ходе войны 1828-29 гг. омусульманенные грузины-джавахетцы оказывали российским войскам упорнейшее сопротивление и в результате войны в большинстве своем покинули места традиционнго поселения и ушли в Турцию. Их место было занято армянами-переселенцами преимущественно из Эрзурумского вилайета Турции, прибывшими по приглашению правительства Российской Империи.

Ситуация с историко-архитектурными памятниками в бывшем Ахалкалакском уезде также существенно отличается от Борчало. Здесь мы видим большое количество памятников грузинского культурного наследия периода раннего и развитого средневековья, которое включает город-крепость Вардзиа, Зеда-Тмогвский скально-монастырский комплекс, церкви Азавети, Пока, Кумурдо и многие другие архитектурные памятники. В то же время армянские церкви на территории Ахалкалакского уезда имеют возраст не старше середины ХIХ века.

Наконец, ко всему сказанному выше следует добавить, что в ходе Первой Мировой войны в оба уезда прибыло значительное количество армян – беженцев из Турции, уцелевших после этнических чисток 1915-1918 гг.

Армянская сторона также напоминала грузинской о том, что еще в 1917 году в ходе Закавказской Земской Конференции в Петрограде грузинские социалисты, возглавившие год спустя правительство независимой Грузии, обещали руководству армянских националистических партий пересмотреть ряд административных границ в соответствии с этническим принципом[2]. На основании этого обещания правительство ДРА требовало от Грузии отказаться от ряда пограничных территорий, на которых этнические армяне составляли большинство населения[3]. Однако согласно утверждению официального Тифлиса в 1919 году, указанные армянской стороной договоренности не являлись собственно договоренностями, а скорее – лишь проявлением конструктивной инициативы, которая касались размежевания в пределах единого федеративного государства (реформированной Российской Империи) исключительно для удобства хозяйствовенно-экономической деятельности и администрирования. Подобные заявления – утверждали представители грузинского правительства, – были сделаны задолго до провозглашения государственной независимости Армении и Грузии и не могут быть приемлемы при определении государственных границ[4].

Таким образом к осени 1918 года между Грузией и Арменией отсутствовало согласие по поводу будущей принадлежности спорных территориий, включавших два уезда – Борчалинский и Ахалкалакский. Кроме того, армянская сторона предъявляла претензии и на небольшую часть Горийского уезда, предлагая провести границу по перевалу Цхрацкаро (Цхра-Цкаро).


————————
[1] В последнем вопросе грузинской стороне было-бы трудно не согласиться с армянскими оппонентами, принимая во внимание тот факт, что с 1801 по 1913 гг. границы южно-кавказских губерний и областей многократно перекраивались в реультате чего за пределами Тифлисской губернии остались, например такие области как Бамбак и Казах-Шамшадин, входившие в состав Картли-Кахетинского королевства на момент присоединения к России в 1801. (Авт.)
[2] Hovannisian, Vol. I, p. 71
[3] Из истории армяно-грузинских взаимоотноошений, стр.63
[4] Там же, стр. 64


Начало вооруженного конфликта: октябрьские столкновения

18 октября 1918 г. армянский воинский отряд вступил с юга через демаркационную линию на подконтрольный грузинам железнодорожный разъезд Кобер (Кобери)[1].

Германское командование, еще находившееся в то время в регионе, потребовало от армян оставить Кобер, но это требование не было исполнено. Ситуация осложнялась тем, что у немцев почти не было людей, поскольку в описываемый период германские войска также как и турецкие начали эвакуацию, несмотря на усилия, прилагаемые грузинским правительством к тому, чтобы элементы германских войск как можно дольше оставались хотя бы в районе Воронцовки[2]. Следует отметить, что как грузинские так и немецкие части в зоне демаркационной линии были малочислены и имели пограничную, а не боевую, функцию. Так например, грузинско-немецкий заслон в селе Кариндж насчитывал всего 20 грузинских и 12 немецких солдат при одном офицере. Другие заслоны были если и сильнее, то ненамного. В ходе разворачивающихся событий грузины и немцы требовали из Тифлиса подкреплений[3].

В ответ на призыв о помощи грузинское командование направило в зону конфликта Санаина два бронепоезда и отряд в 250 человек. Ввиду этого армянский отряд к вечеру 20 октября оставил станцию Кобер, выставив посты на высотах к западу и востоку от железной дороги. На грузинский ультиматум отойти к станцию Шагали южнее демаркационной линии армянское командование ответило отказом. Одновременно грузинское правительство получило правительственную шифрограмму, посланную за подписью Премьера Качазнуни из находившейся в то время под армянским контролем Акстафы и содержавшую следующий текст:

Министру-Председателю Жордания, копия – поверенному Армении в Грузии Джамаляну. Начальник Дилижанского отряда доложил мне, что грузинская армия поставила ему ультиматум по оставлению станции Шагали. Армянской стороне отдан мною приказ не оставлять станцию, а в случае перехода грузин в наступление – осуществить оборонительный бой. Во избежание новых несчастий от имени многострадальных Армении и Грузии, именем правды и справедливости прошу Вас воздержаться от агрессивных действий и остановить грузинские войска на существующей линии. Все вопросы о границах решим путем переговоров. Напоминаю Вам Ваше же публичное, торжественное заявление на встрече с участием Рамишвили, Агароняна и Хатисова, о том, что Грузия не заявляет претензий на Лоре и удеживает его только временно, в целях избежать его занятия третьей стороной. Жду Вашего ответа. Министр-председатель Качазнуни[4].

23 октября армянские войска атаковали силами трех рот немецкий пост в селе Кариндж и вынудили немцев начать отход. Грузинское командование в Санаине послало на помощь немцам роту пехоты и бронепоезд. На следующий день правительство Грузии объявило в Борчало особое положение, назначив губернатором уезда генерала Георгия Цулукидзе.

25-27 октября продолжаются бои в районе деревни Кариндж, которая несколько рз переходит из рук в руки. Вступление в боевые действия грузинского бронепоезда приводит к перелому в пользу Грузии. Уже 26 октября из Еревана от имени армянского премьер-министра Ованеса Качазнуни посылается телеграмма на имя грузинского правительства с сообщением об оставлении армянскими частями Цатера и Каринджа. При этом предшествующий захват этих сел армянскими войсками объявляется недоразумением,. Телеграмма также содержит предложение о созыве конференции по решению пограничного вопроса. На этом боевые действия между грузинами и армянами были временно прекращены.

По мнению исследователя Арчила Чачхиани, со стороны армянского правительства октябрьский инцидент имел целью продемонстрировать союзническую верность державам Антанты в преддверии капитуляции Центрального блока путем ведения боевых действий против Грузии, формально являвшейся на тот момент союзницей Германии и против еще находившихся на грузинской територии германских войск[5]. Забегая вперед, отметим, что и второй этап войны – в декабре 1918 года – начался сразу же после вступления британских войск в Баку, что, возможно, не является случайным совпадением.

В то же время профессор Ричард Ованнисьян предполагает, что октябрьский инцидент был всего лишь «пробой грузинских сил» армянскими военными с целью определить, насколько серьезные препятствия может встретить попытка силой присоединить к Армении спорные территории.[6]

Необходимо отметить и роль Турции в развязывании армяно-грузинского конфликта. Еще 5 октября, когда Оттоманская Империя только готовилась к капитуляции, и эвакуация ее войск с Кавказа только начиналась, находившийся в Эривани турецкий генерал Халил Паша пригласил к себе нескольких армянских офицеров и предложил им занять не только оккупированную турками часть Эчмиадзинского уезда (Бамбак) но также и буферную зону в Лорийском участке к югу от Каменки[7]. Одновременно турецкий представитель в Грузии Абдул-Керим-Паша обратился с аналогичным предложением к грузинам[8].

Через три дня после окончания боевых действий в Лорийском участке капитулировала Турция, подписав Мудросское перемирие. В течение последующих одиннадцати дней из войны вышли Австро-Венгрия и Германия. Первая Мировая война закончилась. По договоренности между державами Антанты Южный Кавказ должен был перейти в сферу влияния Великобритании. В первых числах ноября Командующий британским экспедиционным корпусом в Персии, генерал-майор Сэр Вильям Монтгомери Томсон, находившийся в тот момент в иранском порту Энзели на Каспии, сделал серию известных заявлений, которые помимо прочего содержали следующие политические установки:

1. Не позднее десяти утра 17-го ноября 1918 года все турецкие и германские войска должны покинуть пределы русского Кавказа в границах кавказского Наместничества на 1914 год.
2. Город и нефтепромыслы Баку и порт Батум (Батуми) подлежат оккупации британскими войсками для поддержания порядка и никакие другие воинские части не могут быть допущены в зоны британской оккупации.
3. Великобритания рассматривает Кавказ как часть территории союзной ей России, в связи с чем вопрос о признании каких-либо государственых новообразований на рассматривается, хотя и не исключается сотрудничество с де-факто существующими властями на местах.
4. Великобритания в лице ее полномочных представителей будет контролировать международную торговлю и органы правопорядка на Кавказе, не вмешиваясь в остальные внутренние дела региона[9].

17 Ноября первый британский экспедиционный корпус прибыл в Баку, а 15 декабря последовала оккупация Батума с округом. Британское командование в Восточном Средиземноморье оставляло за собой право направлять войска также и в другие стратегически важные города Кавказа и располагать там свои гарнизоны.

Данное изменение военно-политической ситуации в регионе было настороженно встречено со стороны правительств Азербайджана, Грузии и Горской Республики (Северный Кавказ). В Армении же прибытие британцев вызвало всплеск оптимизма и породило новые надежды на «блестящее будущее» многократно, хотя и неконкретно обещанное армянскому народу высокими представителями Антанты в ходе мировой войны[10].

Дипломатические усилия сторон в ноябре 1918 г.

В Ноябре 1918 года начались переговоры между грузинской и армянской сторонами. Из Тифлиса в Эривань в качестве специального уполномоченного был направлемнн член грузинского парламента Семён Мдивани «с целью завязать дружественные отношения с правительством Армении[1]». Одновременно руководство Грузии предложило правительствам других провозгласивших независимость стран Южного и Северного Кавказа организовать в Тифлисе конференцию, посвященную «разрешению общих … жизненных вопросов, в том числе и вопроса разграничения»[2]. Продвижение идеи конференции перед правительством Армении было, в частности, одной из задач, поставленных перед миссией Мдивани


В ходе запланированной конференции правительство Грузии предлагало вынести на обсуждение следующие вопросы:


♦ Взаимное признание независимости государств, правительства которых примут участие в конференции.
♦ Разрешение всех спорных вопросов, не исключая и вопроса о границах, на основе полюбовного соглашения между заинтересованными государстами. В случае отсутствия консенсуса по тем или иным вопросам – разрешение их посредством арбитража
♦ Взаимное обязательство не входить ни в какие соглашения с третьими государствами во вред интересам представленных на конференции народов.
♦ Совместное, основанное на взаимной поддержке выступление всех государств-участников конференции на запланированном на начало 1919 года «всемирном конгрессе»[3] в целях международного признания их независимости и защиты общих интересов[4].


Хотя сама идея проведения вышеописанной конференции была в целом положительно встречена правительством и Хорурдом (законодательным органом) Армении, но тем не менее в адрес грузинской стороны были высказаны две существенные претензии:


1. Армянская сторона выразила неудовлетворенность тем, что правительство Грузии односторонне и без предварительного обсуждения назначило время и место проведения конференции, к тому же не оставив армянской стороне достаточно времени для подготовки и своевременного прибытия делегации. Эта претензия была выскаана в качестве основной.


2. Армянское правительство также не желало обсуждать на запланированой в Тифлисе конференции вопросы о границах.


Мдивани докладывал из Эривани, что сам формат грузинского предложения о созыве конференции вызвал чувство протеста не только среди армянских политиков и чиновников, но даже среди влиятельных представителей армянской диаспоры, которые усмотрели в этом попытку Грузии взять на себя доминирующую роль среди новых кавказских государств. И если это недовольство армянской стороны в связи с первой из вышеозначенных претензий удалось устранить путем переговоров миссии Мдивани с ведущими армянскими политиками и объяснений срочности созыва конференции в связи с быстро меняющимися политическими реалиями в регионе, то категорическое требование Армении о снятии с повестки вопросов размежевания и границ осталась принципиальным и неизменым.


Между тем запланированная конференция открылась в Тифлисе 10 ноября 1918 года. Хозяева конференции (правительство Грузинской Демократической Республики) были представлены руководителем МИД-а Грузии Евгением Гегечкори и Министром Внутренних дел Ноем Рамишвили. На конференцию прибыла также делегация Азербайджанской Демократической Республики в составе представителя Азербайджана при правительстве Грузии Мухаммед-Юсуфа Джафарова и Д-ра М Мустафа-Бека Векилова, а также два представителя от северокавказской Горской Республики (Союза Объединенных Горцев) – Пшемахо Коцев и Вассан-Гирей Джабаги[5].


Армянская делегация на конференцию не приехала, о чем было сообщено через представителя Армении в Грузии Аршака Джамаляна. В качестве объяснения МИД Армении сослался на плохое железнодорожное сообщение между Эриванью и Тифлисом, из-за которого представители Армении не имели возможности в требуемый срок прибыть в столицу Грузии. В ответ на это делегаты конференции решили отложить ее работу на 3 дня – до 13 ноября, о чем немедленно известили Эривань. Армянская сторона отказалась приехать и 13-го, сославшись на свою неготовность, а также на неясность ряда вопросов, а именно – статуса делегации Горской Республики и отношения Азербайджана к проведению конференции[6].


В результате открытие конференции было перенесено сначала на 20-е, а потом – на 30-е ноября, но армянская делегация под разными предлогами (требование снятия с повестки дня пограничных вопросов, отсутствие поезда для приезда делегации в Тифлис и проч.) откладывала приезд, и в итоге конференция была сорвана. Пять дней спустя, 5 декабря 1918 года миссия Мдивани отбыла из Эривани в Тифлис, после чего правительство Грузии известило армянскую сторону о готовности исключить вопрос о границах из программы конференции. Однако и на этот раз соглашение не состоялось: телеграмма пришла с опозданием в результате диверсионного акта на телеграфной линии. Текст телеграммы был продублирован по радио, но это произошло только 14 декабря, когда война уже разразилась[7].


Параллельно с дипломатическими неурядицами имели место и другие трения: так, грузинские власти отказали в приеме и расселении в контролируемой ими зоне Лорийского участка Борчалинского уезда армянских беженцев из Турции. Армянская сторона, считавшая эту часть Борчалинского уезда территорией Армении, опротестовала этот запрет как недружественный акт, о чем грузинским правительством была получена соответствующая нота от 23 октября 1918 года[8].


Большинство исследователей данного вопроса сходится во мнении, что неуступчивость армянской стороны в территориальном вопросе была связана прежде всего с тем, что лидеры ДРА и армянских диаспор полагали, что триумф Антанты в войне наконец принесет армянам вознаграждение за их вклад в общую военную победу и за все жертвы, понесенные в этой связи армянским народом[9]. Тридцать два года спустя описываемых событий Ф. Каземзаде так определял состояние умов, доминировавшее в армянском обществе в момент капитуляции Центрального блока и прежде всего Турции:


«Капитуляция Отоманской Империи в ноябре 1918 года, казалось, открывает новую эру в армянской истории. Исконный враг был повержен на колени… Победа, которая пришла к Армении после таких страданий, вскружила голову ее лидерам. Они уже видели Великую Армению – страну, простершуюся от Средиземного до Черного моря и от Черного моря – до Каспийского.. Их фантазии поощрялись в Париже, Лондоне и особенно – в Вашингтоне… Но армян сбивали с толку нереалистичными надеждами и обещаниями»[10].


По всей видимости руководство возрожденной Армении рассчитывало, что победоносные союзники предложат им намного больше территориальных выгод, чем возможно было достичь путям двухсторонних переговоров с каждой из соседних стран. Более того, нам представляется возможным согласиться с мнением Каземзаде, утверждавшего, что армянские лидеры никогда не решились бы на применение военной силы в Борчало в конце 1918 года, если бы не были полностью уверены в безоговорочной поддержке со стороны Британии и Франции подобного «наказания» Грузии за недавнее, пусть и кратковременное, пребывание в политическом фарватере Германии[11]. Дальнейшее развитие событий показало ошибочность подобных рассчетов, но это уже выходит за рамки настоящего исследования.


Вместе с тем в ходе переговоров с Мдивани лидеры Демократической Республики Армения выразили готовность пойти на ряд уступок по вопросу Борчалинского и Ахалкалакского уездов при условии, если бы грузинская сторона смогла помочь Армении в деле включения в ее состав Нагорного Kарабаха или части восточных территорий Турции, которые в Эривани определялись как «Турецкая Армения». Однако правительство Грузии похоже не обладало ни возможностями, ни желанием ввязываться в новые конфликты с соседями, что затрудняло достижение консенсуса между двумя правительствами.


На фоне практически безрезультатных переговоров и неудачных дипломатических усилий ситуация в спорных уездах была неспокойной. Ее обостряло еще и то, что грузинские воинские части были дислоцированы прямо в армянских селениях, а не стояли отдельным лагерем, что привело к обоюдному недовольству. Армянские крестьяне обвиняли грузинских военных в недисциплинированности и скверном отношении к местному населению, а грузины, в свою очередь, инкриминировали местным армянам провокационное поведение[12].


Эскалация конфликта:


Восстание в Лори и армянское наступление


5 декабря в селении Узунляр Борчалинского уезда был убит грузинский военнослужащий, а остальные солдаты грузинского гарнизона – разоружены и взяты в плен. 9 декабря генерал Цулукидзе послал в Узунляр отряд «для наведения порядка», однако отряд не сумел войти в село ввиду многочисленности противника – местного вооруженного населения и кадровых армянских военных, которые к тому времени уже переправились через Каменку на север от разделительной линии[1]. В ходе произошедшего боя были понесены потери, и грузинский отряд отступил в Санаин. Поддерживающий грузинский отряд бронепоезд также не выполнил поставленную перед ним задачу и после девятичасового боя также отошел к Санаину[2].


Генерал Цулукидзе очевидно полагал, что на ввереной ему территории имеет место лишь локальный конфликт, и провокация неких вооруженных банд, а не широкомасштабные боевые действия с участием регулярной армии соседнего государства, что подтверждается тем, что в дополнение к имеющимся у него 200 солдатам он затребовал из Тифлиса дополнительно всего одну роту, которая вскоре была ему послана.


В то же время около Санаина показались части 4-го армянского пехотного полка, к которым присоединились вооруженные местные жители, начавшие обстрел станции Санаин.


Армянские войска и повстанцы начали обходить позиции грузинских пограничников с фланга, занимая окрестности Алаверди. Ввиду осложняющейся ситуации, усугубившейся также повреждением железнодорожного полотна между Алаверди и Санаином, генерал Цулукидзе расположил прибывший из Тифлиса второй бронепоезд и дополнительную роту в районе Алаверди. Таким образом, грузинские войска оказались разделены на два изолированных отряда: один – с генералом Цулукидзе во главе – в Санаине, второй – в Алаверди[3].


В течение двух дней 10 и 11 декабря столкновения продолжались, и из Тифлиса были дополнительно высланы две роты 5-го батальона, с двумя орудиями. Однако это подкрепление попало в засаду. В ходе сложившейся обстановки генерал Цулукидзе принимает решение перевести свой штаб из Санаина в Алаверди. Отход штаба был прикрыт блокированным в Санаине бронепоездом и небольшим отрядом пехоты.


12 декабря прибывшие из Тифлиса грузинские части под огнем противника взяли под свой контроль некоторые высоты вокруг Алаверди, и на следующий день предприняли попытку прорваться к окруженному в Санаине бронепоезду и остаткам пехотного отряда. Однако это оказалось невозможным ввиду того, что противником были разобраны пути и взорван железнодорожный мост. Двигавшийся на большой скорости бронепоезд не успел совершить экстренное торможение и сошел с рельс.


Таким образом, для грузинских войск в районе Санаин-Алаверди складывалась очень тяжелая ситуация. С одной стороны санаинский отряд губернского батальона (60 штыков и бронепоезд с командой) – блокирован в Санаине. С другой – три роты 5-го пехотного полка, одна рота 6-го пехотного полка, артиллерийская батарея, два взвода мортир и второй бронепоезд – всего около 600 человек – занимают оборонительные позиции в Алаверди, на дне ущелья реки Дебед (Борчала) в окружении превосходящих по численности армянских войск: 4-го и 6-го полков 2-й армянской стрелковой дивизии, батальонов 1-го полка 1-й стрелковой дивизии, трех эскадронов кавалерийской бригады, ополчения из числа местных жителей общей численностью не менее 4.000 человек и артиллерии, состоявшей из двадцати орудий[4].


В сложившихся условиях 14 декабря Цулукидзе принимает решение об оставлении станции Санаин и поселка Алаверди и прорыве с боем в направлении станции Садахло.


К этому времени помимо основного очага военного конфликта в районе Санаин-Алаверди, обозначились еще две зоны боевых действий: одна – в районе Воронцовка – Привольное, а другая – еще западнее – в Ахалкалакском уезде.


В течение трех дней (12-14 декабря) в треугольнике Александровка-Воронцовка–Привольное развернулись тяжелые и кровопролитные бои между грузинскими пограничниками и вторгшимися с двух сторон через Каменку (из района сел Джелал-Оглы и Котур-Булаг) армянскими войсками численностью более роты. Командовавший грузинскими силами в районе Воронцовки генерал Цицианов доносил о распространении восстания на Акарак, Овнагар и другие села[5]. Грузинские войска на этом направлении были еще малочисленнее, чем в Санаине: 4-я рота губернского батальона, одна часть гвардейского артдивизиона и пограничники – всего около 300 человек. Парадоксально, но уже после начала активных боевых действий, 12-го декабря, гвардейская часть из Воронцовки была отозвана в Тифлис для принятия участия в военном параде, устроенном в связи с первой годовщиной Национальной Гвардии. Главной ударной силой армян в направлении Воронцовки и Привольного был 5-й армянский стрелковый полк под командованием полковника Тер-Никогосова. К нему были приданы отряды из местного населения. Штурм села Воронцовка произошел утром 14 декабря с двух направлений силами около 500-600 штыков. Упорный бой шел в течение нескольких часов. Грузинская артиллерия работала на картечь, но наступающие получили подкрепление в виде кавалерийской части, и грузинские войска начали отходить с тяжелыми потерями. К этому моменту в строю у грузин осталость не более 80 человек при потере трех офицеров и около сотни солдат убитыми. К вечеру 19 декабря остатки грузинских войск отошли к Екатеринфельду (Екатериновке), а преследовавшие их армянские авангарды достигли рекли Машавера[6].

В Ахалкалакском уезде ситуация коренным образом отличалась от Лорийского участка. Во-первых, местное армянское население не возражало против нахождения под грузинской юрисдикцией и не выступило против грузинских войск. Кроме того, населявшие южную часть Ахалкалакского уезда русские духоборы были не только лояльны грузинской власти, но и с предпочитали ее армянской[7]. Во-вторых, в этом уезде были сосредоточены достаточно значительные грузинские силы – более 6.000 человек под командованием генерала Макашвили.

Последний фактор был связан с тем, что Ахалкалакский уезд был только что эвакуирован турками, но в нем оставалась опасность конфликта с про-турецкими элементми, которые были весьма активны в находящихся рядом Ахалцыхском уезде и Ардаганском округе. Кроме того, в часть сел уезда несколько ранее, еще во время пребывания там турок, были заселены турецкие крестьяне из соседних уездов и округов. Но несмотря на присутствие в уезде крупного грузинского соединения, 6 декабря территория Ахалкалакского уезда подверглась вторжению частей армянской армии, занявших несколько деревень, населенных русскими духоборами (Троицкое, Ефремовку, Гореловку и Богдановку).

Два дня спустя генерал Макашвили направил армянским командирам ультиматум с требованием незамедлительной эвакуации территории уезда. Вместе с грузинскими офицерами к армянскому командиру был направлен и уполномоченный армянского беженского комитета Абелян. За этим последовал ряд маневров между 8 и 14 декабря 1918 г.(в основном, кавалерийскими силами), после которых армянские части без боя покинули Ахалкалакский уезд[8].

Однако 16 декабря армянская кавалерия атаковала грузинские позиции около села Троицкое на границе Ахалкалакского и Александропольского уездов, и отбросила грузин в сторону деревни Ефремовка. В тот же день грузины получили подкрепление, перешли в контратаку и вновь заняли дер. Троицкое. потеряв, однако, в этот день около 60 солдат убитыми и пленными.

20 декабря армянские части, стоявшие в селе Казанчи, вновь атаковали грузинский отряд на шоссе возле села Троицкое. Атака не удалась: в условиях сильного ветра и метели армянские солдаты попали под пулеметный огонь и понесли большие потери (около 100 чел убитыми, в т.ч. 3 офицера). Однако грузинские части в свою очередь не смогли контратаковать из-за сильного встречного ветра со снегом. Больше на этом участке боевых действий не велось.

Тем временем на восточном участке военных действий началось армянское наступление. Ранним утром 14 декабря части 4-го, 5-го и 6-го армянских полков под командой полковников Тер-Никогосова, Нестеровского и Королькова тремя колоннами вышли на линию Воронцовка-Привольное-Опрети-Айрум. Общая численность наступавших, включая резервы, доходила до 6000 штыков и 640 сабель при двадцати шести пулеметах и семи горных орудий[9] (в означенное число регулярных сил не включены несколько тысяч вооруженных повстанцев). Оборонявшие этот участок грузинские части отошли из Алаверди, в соответствии с приказом генерала Цулукидзе от 14 декабря, и 15 декабря достигли станции Садахло, двигаясь по двум направлениям: пехота шла по проселочной дороге через Шамлугский завод, а поезд с командой двигался по железной дороге. Однако бронепоезд, прикрывавший отступление, потерпел крушение между станциями Ахпат и Ахтала и находившийся в нем отряд был вынужден в пешем строю с боем пробиваться к Ахтале. В Ахтале, где этот отряд в течение трех дней держал оборону, к нему присоединились гражданские беженцы – персонал железнодорожных станций Алаверди, Санаин и Ахпат с семьями. С помощью прибывшего из Тифлиса бронепоезда (уже третьего по счету) отряду и беженцам 17 декабря удалось прорваться в сторону станции Садахло. К концу второго дня наступления армяне овладели Воронцовкой, Привольным, Санаином, Михайловкой, Алаверди, а также господствовавшими высотами у Ахпата[10].

Грузинские части несли серьезные потери в живой силе и технике. В частности, при отступлении грузинами были выведены из строя оба окруженных бронепоезда (один – блокированный в Санаине – взорван, а второй, сошедший с рельс – приведен в негодность), поскольку их эвакуация не представилась возможной. К тому же наступавшими было захвачено в плен до сотни грузинских солдат, значительное количество верховых лошадей, паровоз, около пятидесяти вагонов и несколько пулеметов и легких орудий[11].

Лишь 16 декабря правительство Грузии оценило происходящие события как войну с Арменией и передало соответствующую ноту армянскому представителю в Тифлисе, а мобилизация была объявлена еще двумя днями позже – 18 числа.

К этому времени армянский левый фланг под командой Тер-Никогосова нанес удар в направлении Болнис-Хачена и Екатериненфельда (Екатериновки), а на правом фланге части Королькова внезапным маневром овладели станцией Айрум. В ходе двухдневной айрумской операции части 5-го и 6-го грузинских полков чудом вырвались из окружения, потеряв более пятисот человек убитыми, ранеными и пленными, а также оставив противнику двадцать пять пулеметов и два орудия[12].

18 декабря отряд генерала Цулукидзе (около 200 человек, не считая больных и раненых) укрепился вокруг деревни и станции Садахло – на предгорьях. Всилу малочисленности войск, брать некоторые господствующие вершины (напр. Тана-даг к северо-востоку от Ламбало) представлялось невозможным, поэтому войска были рассредоточены следующим образом: на востоке – северо-западный склон горы Тана даг, на юге – позиции чуть южнее железнодорожной станции Садахло, на юго-западе – «высота 324» (обозначение дается по военной «двухверстной» карте того периода, с указанием высот в саженях – на современных топокартах она обозначена как высота 680 -Перитепе), на западе – высота «436» (Катых-Даг) и высота над деревней Дамиа. В тот же день станция была атакована армянскими силами, но безуспешно. После первого неудачного штурма Садахло армянские части обошли его с фланга и утром 19-го декабря вошли в Шулаверы. В этот же день в Шулаверах и окрестных армянских деревнях была объявлена мобилизация всех мужчин призывного возраста для нанесения новой атаки на станцию Садахло, и 20 декабря после артиллерийской подготовки армяне перешли в наступление, заняв железнодорожную станцию Ашага-Сераль и тем самым отрезав Садахло от Тифлиса. 22 декабря была предпринята еще одна атака: армянские части вошли в Садахло, но были отбиты грузинской пехотой и бронепоездом[13].

23 декабря Цулукидзе принимает решение с боем пробиваться на север. С помощью артиллерии и бронепоезда удается прорвать кольцо и выйти на линию Байталу – Улашло – Качагани. В тот же день генерал Цулукидзе отбывает в Тифлис для доклада, а командование вверенными ему силами принимает генерал Сумбаташвили. К этому моменту армянские войска в Борчало вплотную придвинулись к реке Храми, которую правительство Демократической Республики Армения считало границей Армении. В Ахалкалакском же уезде войска сторон располагались вдоль разграничительной линии, на которой настаивала Грузия (вдоль административной границы Тифлисской и эриванской губернии).

Ситуация на других рубежах Армении и Грузии

Обострение армяно-грузинского конфликта в зоне будущей границы между двумя республиками проходило на фоне более чем непростой обстановки на других рубежах как Грузии, так и Армении.

Ситуация на западных, южных и восточных рубежах Армении

После капитуляции Оттоманской Империи в конце октября 1918 года и отмены границ, установленных утратившим силу Батумским договором, Армения оказалась в конфликте не только с Грузией, но и с Азербайджанской Демократической Республикой, а также с рядом квазигосударственных образований, созданных покидавшими Южный Кавказ турецкими войсками и местными про-турецкими силами.

Планы армянского правительства взять под свой контроль всю территорию Эриванской губернии, а также Карсскую область – натолкнулись на сопротивление Карского Исламского Совета (Карс Ислам Шурасы), созданного 5 ноября 1918 г. в г. Карс по инициативе командира 9-й турецкой армии генерала Якуба Шевки-Паши. Опираясь на остававшихся в области после Мудросского Перемирия турецких солдат и офицеров численностью не менее 30 000, а также на вооруженные турками иррегулярные отряды из местных мусульман численностью до 8000 человек, Карский Исламский Совет заявил о взятии под контроль всей Карской области. Устами председателя Исламского Совета иттихадиста Фахреддин-Бея и генерала Шевки-Паши союзной миссии в Константинополе было заявлено, что мусульмане Карской области согласны принять либо турецкую, лобо российскую юрисдикцию, а любые попытки овладеть областью со стороны Грузии или Армении будут встречены массовым вооруженным отпором[1]. Карский Исламский Совет также заявил претензии на все южнокавказские территории, аннексированные Турцией по Батумскому договору, включая Нахичеванский и Алексондропольские уезды Эриванской губернии, Ахалцыхский и Ахалкалакский уезды Тифлисской губернии, а также Батумский округ (см. Карту 3)[2]. Эти территориальные притязания были подтверждены и сменившим Исламский Совет в декабре того же года Мусульманским Национальным Советом (Милли Ислам Шурасы).

На западе Эриванской губернии – в Сурмалинском уезде (р-н г. Арарат) местные курдские племена начали партизанскую войну против вступивших в уезд армянских воинских частей. Кроме того, в начале декабря 1918 г, Джафар-Кули Хан Нахичеванский провозгласил в Игдыре «Независимую Аразо-Тюркскую Республику», заявив претензии не только на Сурмалинский уезд, но также на Нахичеванский и Шаруро-Даралагязский уезды Эриванской губернии[3]. Опираясь на вооруженные турецким оружием татарские иррегулярные отряды и на оставленный турками регулярный батальон, Джафар-Кули начал войну с Армянской республикой, и хотя его силам на первых порах удалось удержать только узкую полосу Нахичеванского уезда между Нахичеванью и Ордубадом[4], этот конфликт отвлекал на себя часть армянских вооруженные сил, которые могли быть использованы в войне против Грузии.

Постоянным источником нестабильности для Армении было и азербайджанское направление. По территориальным вопросам правительство Демократической Республикой Армении имело не меньше расхождений с руководством Азербайджанской Демократической Республики, чем с правительством Грузии. В конце ноября 1918 года Верховный Комиссар британской миссии на Южном Кавказе Джон Оливер Уордроп предложил установить временную границу между Арменией и Азербайджаном вдоль линии административного разграничения между Эриванской и Елисаветпольской губерниями, исключая небольшой участок в р-не Ордубада, на котором она была скорректирована в пользу Азербайджана[5].

Однако «линия Уордропа» оказалось неприемлемой ни для Азербайджана, ни для Армении. Правительство Азербайджана претендовало на значительную часть территории Эриванской губернии (в основном на три уезда, на которые претендовала вышеупомянутая Аразо-Тюркская республика, а также на восточный берег озера Севан и Зангезур), в то время как Армения стремилась к присоединению Зангезура и нагорного Карабаха, который с точки зрения армянских националистов включал горную часть Джеванширского, Карягинского, Шушинского и Елизаветпольского уездов (что существенно превышает территорию созданой впоследствии советской административной единицы, известной впоследствии как НКАО), а также Казахского уезда Елизаветпольской губернии.

К началу Армяно-грузинской войны ситуация к востоку от линии Уордропа складывалась следующим образом:
♦ Большая часть Зангезурского уезда находилась под контролем полу-партизанских армянских формирований генерала Андраника, которые вели успешные бои против турецких частей и отрядов местных мусульман, а также планировали вторжение в Нагорный Карабах с целью установления там стабильной армянской государственности. Андраник формально не подчинялся правительству Армянской республики и действовал по личному усмотрению, согласовывая свои действия только с местными армянскими органами управления в Зангезуре и Карабахе. Боевые действия на подступах к Карабаху были прекращены 4 декабря 1918 года под давлением представителей Великобритании сразу же после армянской победы под Абдаляром. После отхода отрядов Андраника от Карабаха местным курдско-татарским ополчением были вырезаны три укрепленные армянские деревни на стыке Зангезура и Карабаха, что еще более усложнило последующие попытки армян овладеть Карабахом через Зангезур[6].
♦ В горных районах Джебраильского, Карягинского, Шушинского, а также Елизаветпольского уездов – своеобразное двоевластие: милиционные отряды Армянского Национального Совета Карабаха, находившегося в Шуше и стремившегося к воссоединению с Арменией, вели борьбу с оставшимися в крае турецкими частями и татарско-курдским ополчением[7]. В Декабре 1918 г. прибывшие из Баку представители Великобритании признали Армянский Национальный Совет (АНСК) в качестве де-факто правительства Нагорного Карабаха. Однако в конце месяца, в соответствии с поступившим распоряжением генерала Томсона, начали настаивать на деполитизации АНСК[8]
♦ Горная часть Казахского уезда оказалась под контролем армянских войск практически сразу же после начала эвакуации турок из Южного Кавказа[9]

По окончании Армяно-грузинской войны (к середине января 1919 года) британское командование на Кавказе приняло решение оставить Нагорный Карабах и Зангезур под юрисдикцией Азербайджана, по кайней мере до принятия окончательного решения о размежевании Парижской Мирной Конференцией[10].

Ситуация на Северо-западных, восточных и южных рубежах Грузии

В этот же период Грузия могла похвастаться относительной стабильностью только на северных рубежах, где естественной защитой от вовлечения в разгоравшуюся на Северном Кавказе гражданскую войну служил Большой Кавказский хребет. На всех других участках соприкосновения с соседними государствами и квази-государсствами обстановка была нестабильной и напряженной.

В зоне соприкосновения с Азербайджаном сразу после эвакуации турецких войск между двумя республиками возник территориальный спор, не перешедший однако в стадию вооруженного противостояния. Правительство АДР предъявило Грузии претензию на Закатальский округ, а также на частично населенные мусульманами части Сигнахского, Борчалинского и Тифлисского уездов[11]. После того, как официальный Тифлис категорически отверг эти притязания, правительство Азербайджана, не имея сил и средств для вооруженной борьбы с Грузией, решило снять претензии на все названные территории, кроме Закатальского округа, в котором вскоре сложилось подобие кондоминиума[12].

На юге 4-5 декабря 1918 года грузинские войска вернулись в оставленные турками Ахалцыхский и Ахалкалакский уезды[13]. Продвижение дальше – в Батумский и Ардаганский округа, на которые также претендовала Грузия было блокировано британцами, которые несколькими днями позже начали занимать Батумский округ, объявив его особой администативной единицей под британским протекторатом[14]. В населенных мусульманами районах двух вышеназванных уездов сохранялась напряженная обстановка[15].

Наиболее чувствительной зоной Грузии перед самым началом декабрьской Армяно-грузинской войны являлась зона соприкосновения Грузии с вооруженными группировками юга России («красными» и «белыми»), враждовавшими как между собой, так и с отколовшимися от Российской империи государствами.

Еще в марте 1918 года части большевистской красной армии вторглись в Сухумский округ Кутаисской губернии и заняли г. Сухум (Сухуми). Абхазский Национальный Совет, взявший в условиях анархии власть в округе, обратился за помощью к грузинскому правительству, а 24 июля того же года настоял на заключении договора, подтверждавшего вхождение округа в состав Грузии на условиях местного самоуправления[16]. К этому времени грузинские войска под командованием генерала Г. Мазниева (Мазниашвили) очистили от красных весь округ (теперь уже называемый Абхазией, как собствено и назывался этот край до его включения в состав российской Империи в 1864 г.[17]), отбили в конце июня турецкий десант, высаженный с кораблей в устье реки Кодор около Очамчиры[18], и продвинулись далее не северо-запад вдоль морского побережья, заняв по просьбе местного совета Сочинский округ и часть Туапсинского округа с г. Туапсе[19]. В этот период времени правительство Грузии рассматривало вопрос о компенсации территорий отданных Турции по Батумскому договору путем присоединения территории Черноморской губернии вплоть до Анапы основываясь на том, что эта часть исторической Абхазии в течение несколько столетий входила в состав Грузии[20]. В сентябре 1918 года грузинские войска были выбиты из Туапсе отступавшей под натиском белых Таманской дивизией Кубанской Красной Армии[21] вслед за которой в город вошли белые части Добровольческой Армии Дениккина и Алексеева. К концу ноября деникинско-алексеевские войска разбили красные силы на Кубани и вошли в соприкосновение с грузинскими войсками Мазниашвили в Сочинском округе. Последней разграничительной линией между сторонами до начала декабрьской войны между Грузией и Арменией стала река Лоо возле одноименной деревни[22].

Претензии Грузии на Абхазию и Черноморскую губернию оспаривались лидерами Горской республики, желавшими получить выхоод к Черному морю, а также категорически отвергались командованием белой Добровольческой армии (также известной как ВСЮР). В ходе Армяно-грузинской войны большая часть войск Мазниашвили была переброшена из Абхазии на борчалинское направление, что способствовало дальмейшему продвижению деникинских войск в Абхазии.


Вмешательство и посредничество стран Антанты

Еще в средних числах декабря по указанию уже упомянутого выше британского генерала Уильяма Томсона, который в тот момент по существу исполнял функции британского генерал-губернатора на Кавказе, в Тифлис из Баку прибыли предствители Антанты: британский подполковник Ричард Прайс Джордан и французский подполковник Пьер-Огюст Шардиньи[1]. В число задач, поставленных перед этими двумя офицерами, входило, в частности, проведение инспекции железнодорожных веток Тифлис-Баку и Тифлис-Александрополь, а также подготовка прибытия в Тифлис штаб-квартиры британской военной миссии и частей британской оккупационной 27-й дивизии[2]. Руководство британской миссией было возложено на бывшего заместителя квартирмейстера британской Салоникской армии генерала Сэра Уильяма Генри Райкрофта. Представителями союзников было сделано представление правительству Грузии о принятии их посредничества в деле прекращения войны с Арменией. Это представление было сделано в дни, когда грузинская армия отступала, и правительство Грузии с готовностью пошло на переговоры. Изначальное предложение союзников заключалось в создании обширной нейтральной зоны, которая включала бы в себя как Ахалкалакский, так и большую часть Борчалинского уезда и находилась бы под британским протекторатом до окончательного решения Парижской Мирной Конференции о размежевании между Арменией и Грузией. Это предложение было категорически отвергнуто правительством Грузии, которое в свою очередь предложило вернуть войска воюющих сторон на позиции, которые занимались ими перед началом конфликта (т.е. провести прелиминарное разграничение по реке Каменке). Грузия также настаивала на определении «страны агрессора» которой бы вменилось в обязанность компенсировать нанесенный войной материальный ущерб[3].

25 декабря 1918 года после нескольких дней дебатов, взаимных уступок и работы над текстом была, наконец, выработана и отправлена в Эривань телеграмма следующего содержания:

«Эривань. Председателю Армянской Республики Качазнуни. Великобританский генерал-майор Райкрофт, находящийся в настоящее время в Тифлисе, и полковник Шардиньи, стоящий во главе французской миссии, на конференции совместно с Председателем Правительства Грузинской Республики, господином Жорданиа, в присутствии господина Джамаляна, постановили, что военные действия должны немедленно прекратиться. Несмотря на протесты господина Джамаляна, генерал Райкрофт, полковник Шардиньи, и председатель Правительства Республики Грузия господин Жорданиа постановики, что:

Смешанная комиссия, включающая английских, французских, грузинских и армянских представителей, должна возможно скорее отправиться на фронт, чтобы провести в жизнь следующие условия соглашения:

Комиссия определяет численность гарнизонов, которые должны быть оставлены грузинами в северной части и армянами в южной части Борчалинского уезда, а также грузинами в Ахалкалакском уезде. Гарнизоны должны быть малочисленны. Грузинские войска будут стоять на линии, занимаемой ими в настоящее время, армянские войска должны отступить к турецкой линии Дисих – Джелал-Оглы. Британские пикеты будут находиться на железной дороге в пространстве между грузинскими и армянскими войсками, администрация в этой оспариваемой части будет смешанная. За грузинской администрацией в Ахалкалакском уезде имеет наблюдение комиссия союзников, в которую входят представители от местного армянского и мусульманского населения. Представители обоих государств, Грузии и Армении, будут в скором времени отправлены в Европу, где весь вопрос относительно границ будет решен Великими Державами. Генерал Райкрофт, полковник Шардиньи, Н. Жордания»[4].

Одновременно с этим в Караклис, в ставку командующего войсками Армении генерала Силикова (Силикяна), выехала комиссия в составе британского капитана Виперса, французского капитана Гасфельда и грузинского полковника Джапаридзе.



На фоне развернувшегося в период переговоров контрнаступления грузинских войск (о котором будет сказано ниже) армянское правительство, первоначально выступавшее против озвученных в предложении условий, на этот раз согласилось их принять, и 30 декабря от капитана Виперса из Караклиса была получена радиотелеграмма:


«Тифлис. Британской миссии. Копии Председателю Совета Министров, Министру Иностранных Дел и Военному.


Армянское правительство согласно на немедленное прекращение военных действий и на отвод войск, как было решено генералом Райкрофтом. Военные действия должны прекратиться, по согласию представителей воюющих стран, 31-го декабря 1918 года в 24 часа. День отхода армянских войск к новой линии будет решен в Тифлисе. Армянскому правительству не совсем ясны некоторые пункты, предложенные генералом Райкрофтом, но принципиально согласилось и подписало условия. Оно хочет получить более точное разъяснение, а потому уполномочило двух делегатов, одного штатского, другого – военного, которые едут со мною в Тифлис за окончателым разъяснением этих вопросов союзниками. Рассмотрев эти вопросы, я совершенно согласен с армянским правительством, что некоторые детали этих вопросов должны быть более точно разъяснены для удовлетворительной и мирной работы на условиях, предложенных генералом Райкрофтом. Армянское правительство высказало самое широкое великодушие и искреннее желание мира. Комиссия союзных держав. Караклис, Председатель комиссии Дуглас Виперс, капитан. 30 декабря 1918 года»[5].


31 декабря 1918 года командирам грузинских войск на армянском фронте был разослан следующий приказ Главнокомандующего всеми войсками Грузинской Демократической Республики генерала Гедеванова (Гедеванишвили) за номером 01384:


«Вследствие приказа Правительства предписываю вам приостановить военные действия сегодня, 31 декабря, в 24 часа. Войска должны оставаться на тех местах, на которых застанет их этот час. Начальникам передовых отрядов войти в связь с армянским командованием для уведомления их о решении нашего Правительства, причем поставить армянских начальников в известность, что войсковые армянские части должны отойти за ту линию, за которой они стояли до начала военных действий. К указанному выше времени приказ о прекращении нами военных действий должен быть приведен в исполнение во что бы то ни стало. О получении этого приказа донести немедленно»[6].


Помимо ряда военных успехов грузинских войск в Борчалинском уезде существует еще одно объяснение неожиданного изменения отношения руководства Армении к конфликту с Грузией в последних числах Декабря 1918 года и готовность к заключению мира. В своих мемуарах генерал А. Деникин, возглавлявший в то время антибольшевистскую Добровольческую Армию на юге России (ВСЮР), ссылается на открытую угрозу генерала Г.Т.Уокера применить военную силу против Армении. Согласно Деникину, Уокер сообщил ему и министру иностранных дел Армении С.Тиграняну, что ему известно о секретном соглашении между правительством Армении и командованием Добровольческой Армии о нанесении совместного удара по Грузии с целью ее территориального расчленения. Уокер также подчеркнул, что в случае если Грузия будет атакована с двух сторон, Bеликобритания встанет на грузинскую сторону и направит свои войска против Армении[7]. Сам Деникин категорически отрицал факт существования подобного соглашения с армянами, однако вышеописанные военные действия между деникинскими и грузинскими войсками в Сухумско-Туапсинском участке черноморского побережья летом и поздней осенью 1918 г. позволяют предположить существование по крайней мере некоторых общих интересов между ВСЮР и ДРА.


Здесь необходимо отметить, что хотя Великобритания и не располагала сколько-нибудь значительными воинскими силами на Кавказе и вокруг него, но возникновение армяно-британского конфликта означало бы прекращение любой поддержки со стороны Антанты в территориальных спорах Армении с Азербайджаном и Турцией, где речь шла о намного больших территориях, чем полтора уезда оспариваемые у Грузии.


Сражения за Екатериненфельд и Шулаверы.


Грузинское контрнаступление



Екатериненфельдская операция


Во второй половине декабря одновременно с проводимыми в Тифлисе и Караклисе переговорами о мире (см. выше) на участках соприкосновения армянских и грузинских войск продолжались боевые операции. Наиболее ожесточенные бои происходили в районе немецкой колонии Екатериненфельд. В самом Екатериненфельде (нынешний г. Болниси) находилось подразделение грузинской Национальной Гвардии. Южнее – в селе Болнис-Хачен (нынешняя деревня Болниси) – располагались армянские войска, вошедшие туда после взятия Воронцовки, а также ополчение из числа местных армян. В то же время к северу от Екатериненфельда компактно населенные армянами деревни Белый Ключ, Самшвилде и Дагет представляли собой еще один очаг армянского восстания. Находящиеся там вооруженные повстанцы представляли собой наиболее близко стоящие к Тифлису армянские силы. И хотя это направление не было главным, но тем не менее, свободное продвижение армянских частей по линии Екатериненфельд-Дагет представляло бы дополнительную угрозу столице Грузии.


Таким образом, находящийся на берегу реки Храми Екатериненфельд становился стратегически важным пунктом на пути армянских частей в сторону Тифлиса с запада.


18 декабря – в первый же день объявления Грузией мобилизации – командующим всех отправляемых в Екатериненфельд частей был назначен гвардейский офицер Валико Джугели, а командующим общего войскового соединения – генерал Ахметелашвили. На рассвете 19 декабря указанные части в числе около 600 штыков прибыли в Екатериненфельд[1].


Однако сразу по прибытии на место дала о себе знать неорганизованность гвардии[2]: не был разбит лагерь, не была организована караульная служба, а артиллерия была расположена не на соответствующих позициях во втором или третьем эшелоне, а в авангарде, т.е. ближе всего к противнику. Гвардейцы улеглись спать, не выставив караулов и не зная, что еще с вечера поселок окружен армянскими частями, планировавшими на утро его штурм.


Ночью армянские части овладели грузинской артиллерией (8 орудий) и, расположив пулеметы в высоких зданиях поселка, на рассвете, открыли огонь по грузинам. Однако, практически одержанная армянская победа была сорвана во многом благодаря нахождению на месте командующего грузинской гвардией Джугели – человека неосторожного, но храброго – начальную неразбериху удалось преодолеть, после чего грузинские гвардейцы и солдаты в рукопашном бою ликвидировали армянские пулеметные точки, а затем вернули контроль над всем поселком и отбили у армян свою артиллерию. Отступающие армянские части были атакованы и рассеяны грузинской кавалерией под командованием полковника Какуцы Чолокашвили.


Общие потери грузинских частей в бою составили около 30 человек убитыми и 70 ранеными. Армянские потери – около100 убитыми и столько же пленными.


19-20 декабря Екатериненфельдская группировка грузинских войск получила подкрепления и начала готовить атаку в северном направлении – на Дагет и Самшвилде – с целью обеспечения своего тыла. Наступление началось утром 21 декабря и с упорными боями продолжалось до 25 декабря, когда была взята деревня Дагет-Хачин и установлен контроль над всей зоной севернее Екатериненфельда.


После взятия Дагет-Хачина грузинские войска начали подготовку к наступлению в южном направлении – на Болнис-Хачин. Для этого было выделено 8 орудий, 33 пулемета и до тысячи штыков. Этих сил оказалось недостаточно, и наступление 30 декабря было отбито армянами. В ночь на 31 декабря грузинские войска получили подкрепление, включавшего помимо прочего конную батарею горной артиллерии, и 31 декабря, после ожесточенного боя Болнис-Хачин был взят грузинскими войсками. Остатки разбитых армянских войск начали отступление на юг через практически незаселенную зону в сторону Воронцовки.


Шулаверская операция


К 22 декабря на основном – Шулаверском – направлении армянские войска максимально продвинулись в сторону Тифлиса, дойдя до реки Храми, а после того как на следующий день (23 декабря) части под командованием генерала Цулукидзе, прорвав окружение, отошли из Садахло, под армянским контролем фактически оказалась вся спорная территория Борчалинского уезда, исключая колонию Екатериненфельд.
Сражения за Екатериненфельд и Шулаверы.


Грузинское контрнаступление


Екатериненфельдская операция


Во второй половине декабря одновременно с проводимыми в Тифлисе и Караклисе переговорами о мире (см. выше) на участках соприкосновения армянских и грузинских войск продолжались боевые операции. Наиболее ожесточенные бои происходили в районе немецкой колонии Екатериненфельд. В самом Екатериненфельде (нынешний г. Болниси) находилось подразделение грузинской Национальной Гвардии. Южнее – в селе Болнис-Хачен (нынешняя деревня Болниси) – располагались армянские войска, вошедшие туда после взятия Воронцовки, а также ополчение из числа местных армян. В то же время к северу от Екатериненфельда компактно населенные армянами деревни Белый Ключ, Самшвилде и Дагет представляли собой еще один очаг армянского восстания. Находящиеся там вооруженные повстанцы представляли собой наиболее близко стоящие к Тифлису армянские силы. И хотя это направление не было главным, но тем не менее, свободное продвижение армянских частей по линии Екатериненфельд-Дагет представляло бы дополнительную угрозу столице Грузии.


Таким образом, находящийся на берегу реки Храми Екатериненфельд становился стратегически важным пунктом на пути армянских частей в сторону Тифлиса с запада.


18 декабря – в первый же день объявления Грузией мобилизации – командующим всех отправляемых в Екатериненфельд частей был назначен гвардейский офицер Валико Джугели, а командующим общего войскового соединения – генерал Ахметелашвили. На рассвете 19 декабря указанные части в числе около 600 штыков прибыли в Екатериненфельд[1].


Однако сразу по прибытии на место дала о себе знать неорганизованность гвардии[2]: не был разбит лагерь, не была организована караульная служба, а артиллерия была расположена не на соответствующих позициях во втором или третьем эшелоне, а в авангарде, т.е. ближе всего к противнику. Гвардейцы улеглись спать, не выставив караулов и не зная, что еще с вечера поселок окружен армянскими частями, планировавшими на утро его штурм.


Ночью армянские части овладели грузинской артиллерией (8 орудий) и, расположив пулеметы в высоких зданиях поселка, на рассвете, открыли огонь по грузинам. Однако, практически одержанная армянская победа была сорвана во многом благодаря нахождению на месте командующего грузинской гвардией Джугели – человека неосторожного, но храброго – начальную неразбериху удалось преодолеть, после чего грузинские гвардейцы и солдаты в рукопашном бою ликвидировали армянские пулеметные точки, а затем вернули контроль над всем поселком и отбили у армян свою артиллерию. Отступающие армянские части были атакованы и рассеяны грузинской кавалерией под командованием полковника Какуцы Чолокашвили.


Общие потери грузинских частей в бою составили около 30 человек убитыми и 70 ранеными. Армянские потери – около100 убитыми и столько же пленными.


19-20 декабря Екатериненфельдская группировка грузинских войск получила подкрепления и начала готовить атаку в северном направлении – на Дагет и Самшвилде – с целью обеспечения своего тыла. Наступление началось утром 21 декабря и с упорными боями продолжалось до 25 декабря, когда была взята деревня Дагет-Хачин и установлен контроль над всей зоной севернее Екатериненфельда.


После взятия Дагет-Хачина грузинские войска начали подготовку к наступлению в южном направлении – на Болнис-Хачин. Для этого было выделено 8 орудий, 33 пулемета и до тысячи штыков. Этих сил оказалось недостаточно, и наступление 30 декабря было отбито армянами. В ночь на 31 декабря грузинские войска получили подкрепление, включавшего помимо прочего конную батарею горной артиллерии, и 31 декабря, после ожесточенного боя Болнис-Хачин был взят грузинскими войсками. Остатки разбитых армянских войск начали отступление на юг через практически незаселенную зону в сторону Воронцовки.





Шулаверская операция


К 22 декабря на основном – Шулаверском – направлении армянские войска максимально продвинулись в сторону Тифлиса, дойдя до реки Храми, а после того как на следующий день (23 декабря) части под командованием генерала Цулукидзе, прорвав окружение, отошли из Садахло, под армянским контролем фактически оказалась вся спорная территория Борчалинского уезда, исключая колонию Екатериненфельд.

24 декабря главнокомандующий всеми армянскими войсками на борчалинском фронте генерал Дро послал грузинскому командованию ультиматум, который содержал требование немедленной передачи Армении Ахалкалакского уезда. В случае отклонения ультиматума Дро угрожал немедленно перенести боевые действия к северу от реки Храми, что было равносильно угрозе захвата грузинской столицы[3].

Правительство Грузии отвергло ультиматум, одновременно назначив командующим всеми грузинскими войсками на шулаверском направлении опытного генерала Г.Мазниашвили, его заместителем – генерала Д. Сумбаташвили, а начальником штаба – генерала Г. Квинитадзе. Этими назначениями грузинское командование создавало предпосылки для перехода от оборонительных операций к наступательным. Кроме того, благодаря объявленной по стране мобилизации начали формироваться новые части армии, гвардии и народного ополчения.


Так как армянские силы на шулаверском направлении все еще имели значительное численное преимущество и к тому же владели инициативой, перед грузинским командованием встала задача перехватить у армян инициативу путем активных маневров имеющимися малыми силами и, тем самым сковав противника, исключить возможность армянского наступления на Тифлис до подхода основных подкреплений.


24 декабря утром грузинская кавалерия при огневой поддержке с бронепоезда пересекла Храми и внезапным ударом отбила станцию Ашага-Сераль, а спустя несколько часов перешедшие следом через реку части грузинской пехоты заняли село Малые Шулаверы и железнодорожный мост в селе Имир[4].


В тот же день один батальон грузинской армии занял высоту, отделающую Ашага-Сараль от Шулавер. Штаб грузинской группировки переехал со станции Сандар на станцию Ашага-Сараль – ближе к месту боевых действий, где и пребывал до самого конца войны[5].


Теперь согласно плану Мазниашвили грузинам надо было отвлечь основные силы армян от тифлисского направления, которое в тот момент было наиболее опасным. В случае армянского удара основными силами вдоль железной дороги на Тифлис грузинская сторона не смогла бы выдержать оборону, поскольку до подхода дополнительных подреплений она не имела в своем распоряжении достаточных сил. Поэтому грузинским частям, перешедшим на правый берег Храми было приказано провести отвлекающий удар на Шулаверы, находящиеся к западу от железной дороги. Если бы армяне, несмотря на этот грузинский маневр, все же продолжили наступление на Тифлис, то вся грузинская армия оказалась бы в крайне тяжелом положении[6].


В сложившейся ситуации армянское командование допустило серьезую ошибку и стало действовать именно так, как рассчитывал Мазниашвили: оно начало перебрасывать практиически все имевшиеся в распоряжении силы на оборону Шулавер. Там же, в Шулаверах и вокруг них, полковником армянской армии Корольковым была объявлена мобилизация местного армянского населения[7].


Тем временем на станцию Сандари начали подходить эшелоны с подкреплениями для грузинской армии: сперва батальонами из Кахетии, а затем – из Западной Грузии (общей численностью до тысячи штыков)[8]. Непосредственная угроза Тифлису миновала, и грузинское командование приступило к планированию контрнаступления, основным элементом которого должна была стать операция по возвращению Шулавер и уничтожению находящейся там основной группировки армянской армии.


Для взятия Шулавер грузинские войска осуществили глубокий фланговый обход армянских позиций, и к 25 декабря батальон гвардии и батарея артиллерии были переброшены на запад, к деревне Сарачло, в которой жили мусульмане, враждовавшие с армянами и лояльные к правительству Грузии. Именно около Сарачло расположилась грузинская артиллерия, а гвардейский батальон тем временем с боем взял господствующую высоту к северу от Шулавер. Согласно плану командования вслед за занятием этой высоты, позволявшей контролировать подходы к городу, должен было начаться общий штурм. Тогда же остальная грузинская артиллерия (14 гаубиц) начала массированную артиллерийскую подготовку[9]. В эти дни впервые в истории грузинских вооруженных сил (и вообще национальных вооруженых сил всех кавказских государств) была использована боевая авиация: два грузинских аэроплана сбросили бомбы на армянские позиции вблизи Шулавер[10].


Однако запланированный на 26 декабря штурм не состоялся по причине следующего инцидента: недисциплинированное гвардейское подразделение, днем взявшее вышеуказанную высоту к северу от Шулавер, ночью покинуло свои позиции и, несмотря на все попытки его командира – генерала Чхетиани -остановить это, спустилось в деревню Сарачло «чтобы не мерзнуть в окопах и выпить чаю»[11]. На следующее утро противостоящий гвардейцам армянский отряд, увидев, что на высоте никого нет, снова занял ее. В течения для гвардейцы вновь отбили высоту, но и на следующую ночь грузины вновь не пожелали ночевать в окопах, и армяне в третий раз овладели господствующей позицией. Генерал Чхетиани, вместе с донесением в штаб об этих событиях, просил снять с него командование гвардейской частью, не желая командовать столь недисциплинированным контингентом[12].
Таким образом, намеченная на 26 декабря операция была сорвана. На следующий день 27 декабря Мазниашили решил все-таки попытаться взять город лобовым ударом и сам повел войска в атаку, но этот штурм был отбит армянами.


Тогда для взятия города был разработана другая схема. При этом действующие на северо-западе гвардейские отряды были заменены частями регулярной армии. Так как из Тифлиса уже прибыло достаточное количество войск, было решено активно действовать одновременно на двух направлениях: во-первых, наконец взять штурмом Шулаверы и во-вторых, – ударить вдоль железной дороги на Садахло, чтобы отрезать находящиеся в Шулаверах армянские части от подхода подкреплений и лишить их возможности организованного отступления. Армянское командование также поняло важность Садахлинского направления, и 28 декабря к югу от Ашаги Сераля была выставлена армянская артиллерия, однако ее огонь по станции Ашаги-Сераль не принес ощутимого результата. В это же время армянские войска на Шулаверском направлении были усилены стрелковым полком, переброшенным в зону боевых действий из Баку[13] .


28 декабря в 12 часов дня началось решающее сражение за Шулаверы. После двухчасовой артиллерийской подготовки грузинские войска численностью около 3.500 человек[14], развернутые по фронту длиной в 10 километров, пошли в общее наступление. В ходе ожесточенного сражения армянские части несколько раз предпринимали безуспешные контратаки, но к вечеру того же дня грузинам удалось захватить высоты к востоку от Шулавер и «нависнуть» над городом.


Утром 29 декабря грузинская офицерская часть, вошла в Шулаверы. Армяне отступили на юг – частично через деревню Сиони, частично – выходя из ущелья к линии железной дороги, где однако были атакованы грузинской кавалерией и рассеяны.


Грузинское наступление на юг вдоль железнодорожного перегона Ашага Сераль – Садахло продолжалось в течение суток, пока, наконец Станция Садахло не была взята утром 30 декабря одновременно с деревней Ламбало двумя колоннами, наступавшими по обоим берегам реки Дебед.


Одновременно и грузинское, и армянское командования разрабатывали планы глубокого флангового обхода противника. Армянский план заключался в том, чтобы захватить высоты к востоку от Ламбало и таким образом нанести удары с фланга и с тыла по находящимся в Садахло грузинским частям, а по грузинскому плану войска Грузии должны были двинуться на запад, перейти через Локский хребет, и спуститься к станции Санаин, т.о. также отрезав противника от тыла.


Грузинское командование не было вовремя проинформировано своим правительством о предстоящем прекращении огня в 24 часа 31 декабря и планировало нанести удар первого января. Армянское командование владело в этом плане преимуществом, точно зная временные рамки ведения боевых действий и воспользовалось этим, начав 30 декабря концентрировать отступающие из Садахло части и прибывающие из тыла резервы в районе станции Айрум, для удара в сторону хребта Ламбало.


Тем временем грузины начали отводить основые силы от Садахло на запад, концентрируя свои части в районе Сиони-Опрети, с тем чтобы впоследствии перейти Локский хребет, а армянское командование, зная, что 31 декабря – последний день возможных боевых операций, готовилось к взятию Садахло. Атака началась 31 декабря утром. Армянские части наступали из Айрума двумя колоннами – по обоим берегам Дебеда. Левая колонна штурмовала село и станцию Садахло, а правая – деревню Ламбало и гору Тана-Даг. Левой колонне не удалось добиться успеха: после многочасового, ожесточенного боя грузинам удалось выбить армянские части из Садахло. Правая колонна армян действовала успешнее и заняла село Ламбало, несмотря на попытки грузин его отбить с помощью резервов из села Мамай.


К концу дня диспозиция противостоящих частей может быть определена достаточно точно, по имеющемуся документу, подписанному командующими войсками обеих сторон:


«31 декабря к 24 часам грузинскими частями заняты: дер. Опрети, дер. Ходжорни, дер. Гулли-Баг, дер.Садахло, ст. Садахло, дер. Ламбало, хребет к северу от ст. Садахло от вершины 1554 на северо-восток к вершине 2660, и затем до надписи «источник», которая надпись находится к северу от Качи-Кала[15].


Оригинальная подпись: Генерал Мазниев.


Замечание: деревня Ламбало и высота 2660, к 24 часам 31 декабря заняты мною и лишь на основании письма номер 139 генерала Мазниева от 1. января 1919 года были оставлены к 8 часам 1 января чтобы не произошло непосредственного соприкосновения наших частей с грузинскими подразделениями и этим избежать непредвиденных последствий. С остальными пунктами согласен.


Дро.


Правильно: полковник Нацвалов»[16]


Добавим, что указанная в документе линия противостояния практически совпадает с сегодняшней государственной границей между Грузией и Арменией на данном участке.


https://iberiana.wordpress.com/armen...gian-war-1918/