В России Навальный — символ мира и свободы.
В России Навальный — символ мира и свободы.
С Навальным в 14:00 прощание в церкви.
----
В России сегодня мы прощаемся
с нашим лидером, товарищем, братом
и прекрасным миролюбивым человеком.
Сегодня в Москве, в Марьино, состоится
церемония прощания с Алексеем Навальным.
Я, Банджов Назарали Холназарович,
прошу людей приходить заранее, прощание
с ним состоится сегодня в 14:00 в храме
иконы Божией Матери «Утоли печали мои»
в Марьино, Мариинский бульвар, дом 2.
----
In Russia today we say goodbye to our leader,
comrade, brother and wonderful peace-loving
person. Today in Moscow, in Maryino, a farewell
ceremony will take place for Alexei Navalny.
I, Banjov Nazarali Kholnazarovich,
ask people to come in advance,
farewell to him will be held today at 14:00
in the Church of the Icon
of the Mother of God “Quench My Sorrows”
in Maryino, Maryinsky Boulevard, building 2.
-----
Россия, прощание с Алексеем Навальным 1
марта в 14.00, часов.
----
Russia, to Alexei Navalny farewell on March 1 at 14.00.
----
В России сегодня мы прощаемся
с нашим лидером, товарищем, братом
и прекрасным миролюбивым человеком.
Сегодня в Москве, в Марьино, состоится
церемония прощания с Алексеем Навальным.
Я, Банджов Назарали Холназарович,
прошу людей приходить заранее, прощание
с ним состоится сегодня в 14:00 в храме
иконы Божией Матери «Утоли печали мои»
в Марьино, Мариинский бульвар, дом 2.
----
In Russia today we say goodbye to our leader,
comrade, brother and wonderful peace-loving
person. Today in Moscow, in Maryino, a farewell
ceremony will take place for Alexei Navalny.
I, Banjov Nazarali Kholnazarovich,
ask people to come in advance,
farewell to him will be held today at 14:00
in the Church of the Icon
of the Mother of God “Quench My Sorrows”
in Maryino, Maryinsky Boulevard, building 2.
-----
Россия, прощание с Алексеем Навальным 1
марта в 14.00, часов.
----
Russia, to Alexei Navalny farewell on March 1 at 14.00.
В России Навальный — символ мира и свободы.
Навальный оказался молодец и герой.
Имяреку, тебе, — потому что не станет за труд
из-под камня тебя раздобыть, — от меня, анонима,
как по тем же делам: потому что и с камня сотрут,
так и в силу того, что я сверху и, камня помимо,
чересчур далеко, чтоб тебе различать голоса —
на эзоповой фене в отечестве белых головок,
где наощупь и слух наколол ты свои полюса
в мокром космосе злых корольков и визгливых сиповок;
имяреку, тебе, сыну вдовой кондукторши от
то ли Духа Святого, то ль поднятой пыли дворовой,
похитителю книг, сочинителю лучшей из од
на паденье А. С. в кружева и к ногам Гончаровой,
слововержцу, лжецу, пожирателю мелкой слезы,
обожателю Энгра, трамвайных звонков, асфоделей,
белозубой змее в колоннаде жандармской кирзы,
одинокому сердцу и телу бессчетных постелей —
да лежится тебе, как в большом оренбургском платке,
в нашей бурой земле, местных труб проходимцу и дыма,
понимавшему жизнь, как пчела на горячем цветке,
и замерзшему насмерть в параднике Третьего Рима.
Может, лучшей и нету на свете калитки в Ничто.
Человек мостовой, ты сказал бы, что лучшей не надо,
вниз по темной реке уплывая в бесцветном пальто,
чьи застежки одни и спасали тебя от распада.
Тщетно драхму во рту твоем ищет угрюмый Харон,
тщетно некто трубит наверху в свою дудку протяжно.
Посылаю тебе безымянный прощальный поклон
с берегов неизвестно каких. Да тебе и неважно.
Имяреку, тебе, — потому что не станет за труд
из-под камня тебя раздобыть, — от меня, анонима,
как по тем же делам: потому что и с камня сотрут,
так и в силу того, что я сверху и, камня помимо,
чересчур далеко, чтоб тебе различать голоса —
на эзоповой фене в отечестве белых головок,
где наощупь и слух наколол ты свои полюса
в мокром космосе злых корольков и визгливых сиповок;
имяреку, тебе, сыну вдовой кондукторши от
то ли Духа Святого, то ль поднятой пыли дворовой,
похитителю книг, сочинителю лучшей из од
на паденье А. С. в кружева и к ногам Гончаровой,
слововержцу, лжецу, пожирателю мелкой слезы,
обожателю Энгра, трамвайных звонков, асфоделей,
белозубой змее в колоннаде жандармской кирзы,
одинокому сердцу и телу бессчетных постелей —
да лежится тебе, как в большом оренбургском платке,
в нашей бурой земле, местных труб проходимцу и дыма,
понимавшему жизнь, как пчела на горячем цветке,
и замерзшему насмерть в параднике Третьего Рима.
Может, лучшей и нету на свете калитки в Ничто.
Человек мостовой, ты сказал бы, что лучшей не надо,
вниз по темной реке уплывая в бесцветном пальто,
чьи застежки одни и спасали тебя от распада.
Тщетно драхму во рту твоем ищет угрюмый Харон,
тщетно некто трубит наверху в свою дудку протяжно.
Посылаю тебе безымянный прощальный поклон
с берегов неизвестно каких. Да тебе и неважно.