Автор: Андрей Ляпчев

О Сталине опубликовано огромное количество книг и статей, обосновывающих прямо противоположные убеждения.
Читатель вправе задать вопросы очередному автору: «Вы "прокурор" или "адвокат"? Чем ваша статья отличается от множества других?»
Я – «честный адвокат». Считаю Сталина преступником, но ведь и преступник имеет право на защиту. У преступника могут быть «смягчающие вину обстоятельства» и у Сталина такие «обстоятельства» есть.
В отличие от большинства других «адвокатов Сталина» я не буду говорить о «великих достижениях сталинской эпохи», не буду умиляться «сталинским аскетизмом», не буду приводить в качестве «веских аргументов» свидетельства соучастников сталинских преступлений, не буду обвинять критиков Сталина в «очернительстве».
Я буду рассматривать обвинения людей, к которым отношусь с уважением. Тех, кто открыто осуждал Сталина еще в «доперестроечные» времена.
А теперь позвольте представить «прокуроров»:
Рой Александрович Медведев (р. 1925) – историк, автор книги «О Сталине и сталинизме» (Москва, «Прогресс», 1990).
Григорий Соломонович Померанц (р. 1918) – философ и культуролог. Я буду рассматривать его высказывания о Сталине, изложенные в сборнике эссе «Страстная односторонность и бесстрастие духа» (Москва – Санкт-Петербург, «Университетская книга», 1998).
Валерий Николаевич Чалидзе (р. 1938) – правозащитник, журналист, эмигрант. Автор брошюры «Победитель коммунизма: Мысли о Сталине, социализме и России» (Нью-Йорк, 1981).
Я постараюсь говорить только о принципиальных и типичных ошибках критиков Сталина.

Одна из таких ошибок – чрезмерное доверие к авторитету Григория Петровича Федотова (1886-1951). Многие наши культурные либеральные западники относятся к Федотову, как правоверные марксисты к Марксу. И вот, начитавшись Федотова, они начинают рассуждать о Сталине и «сталинской эпохе».
Григорий Померанц: «В 40-е годы, после краха гитлеровской империи, стало ясно, что на пути к свободе надо пройти через разрушение большой России. Федотов с горечью сознает это и стоически обнажает логику антирусского национального взрыва:
"Большевистский режим ненавистен и огромному большинству великороссов. Но общая ненависть не спаивает воедино народов России. Для всех меньшинств отвращение от большевизма сопровождается отталкиванием от России, его породившей. Великорусс не может этого понять. Он мыслит: мы все ответственны, в равной мере, за большевизм, мы пожинаем плоды общих ошибок. Но хотя и верно, что большевистская партия вобрала в себя революционно-разбойничьи элементы всех народов России, но не всех одинаково. Русскими преимущественно были идеологи и создатели партии. Большевизм без труда утвердился в Петербурге и в Москве, Великороссия почти не знала гражданской войны; окраины оказали ему отчаянное сопротивление. Вероятно, было нечто в традициях Великороссии, что питало большевизм в большей мере, чем остальная почва Империи: крепостное право, деревенская община, самодержавие. Украинец или грузин готовы преувеличивать национально-русские черты большевизма и обелять себя от всякого сообщничества. Но их иллюзии естественны" (из статьи "Судьба империй").
Хочется уточнить: русскими или обрусевшими были идеологи и создатели партии; на окраинах располагались русские же казачьи войска, и белое движение нашло в них свою народную почву. Однако остается фактом, что такого массового сопротивления большевизму, как на Украине, в Великороссии никогда не было…»

И мне многое хочется уточнить. Начнем с того, что окраины Российской империи к 1917 году находились чуточку дальше основных земель казачьих войск. Давайте разберемся, кто боролся с большевизмом на окраинах.
Особняком стоит такое явление, как басмачество в Средней Азии. Эти земли насильственно вошли в состав Российской империи незадолго до революции. В басмачестве переплелись: национально-освободительное движение против русской власти; борьба с большевиками; амбиции политических авантюристов; уголовный бандитизм...
В Казахстане борьба между большевиками и их противниками не была особенно ожесточенной. Противники большевиков объединились в партию «Алаш», но массовой народной поддержки у них не было. Большевиком стал после революции Амангельды Иманов, руководитель восстания 1916 года против царизма в Казахстане и Средней Азии.
Самый известный борец с большевиками в Закавказье – грузин Какуца Чолокашвили, бывший полковник русской царской армии; в Прибалтике – эстонец Йохан Лайдонер, служил в царской армии с 1901 по 1917 годы, подполковник; в Финляндии – генерал русской царской армии Густав Маннергейм. Ну и кто «сильнее связан с самодержавием»: Чолокашвили, Лайдонер и Маннергейм или Ленин, Троцкий и Дзержинский? И как крепостное право или деревенская община могли помочь большевизму «без труда утвердился в Петербурге и в Москве»? (Прошу заметить: не я, а Померанц выбрал этот отрывок из очень известной и очень слабой статьи Федотова и добавил к нему некомпетентный комментарий.)
О событиях в Закавказье в период независимости с 1917 по 1919 годы подробно рассказывает генерал Антон Иванович Деникин в «Очерках русской смуты». Независимые правительства Грузии и Азербайджана проводили более враждебную политику к белогвардейцам, чем к большевикам. На территории Азербайджана шла ожесточенная борьба между азербайджанцами и армянами, а не борьба с большевиками. (Красную Армию в 1920 году в Баку встретили почти без сопротивления.) История Армении в этот период трагичнее, чем история России или Украины. До Первой мировой войны армяне проживали в основном в Российской Империи и в Турции. Россия покровительствовала армянам, и армянский народ ответил в годы войны на добро добром. (Такое тоже бывает.) Турецкие власти предложили армянам поднять восстание против Российской империи. Армянские лидеры ответили, что сохранят лояльность к России. В 1915 году в Турции начался геноцид армянского народа. В независимой Армении находились сотни тысяч беженцев из Турции. Не хватало продовольствия… Вражда с Турцией и Азербайджаном, территориальные споры с Грузией, нехватка оружия и денег, недостаточная внешняя помощь… Приход Красной Армии был для большинства армян если не благом, то, по крайней мере, наименьшим злом из возможных.
Меньшевистское правительство Грузии, конечно, было противником большевизма, но это был довольно никчемный противник. Классик грузинской литературы Чабуа Ираклиевич Амирэджиби (р. 1921) в романе «Гора Мборгали» пишет: «Взявшись строить государство, меньшевистское правительство освобожденной Грузии обратилось к революционной методологии - посулам, лжи, трепу, пропаганде идей. Результаты не замедлили сказаться: грузинские большевики ввели русские войска…»
О восстании 1923 года против большевиков: «В нашей семье, как, впрочем, и в обществе, бытовало мнение, что на мысль о восстании в Грузии меньшевистское правительство, находящееся в эмиграции, навели сами большевики. Навели и затаились. Это восстание ославили авантюрой по той причине, что меньшевики обманули грузинский народ, посулив поддержку государств Антанты, которые якобы тут же высадят десант в поддержку восставшим и сами завершат дело. Меньшевики руководствовались известным соображением: пролитая кровь, пусть даже капля, возопиет в будущем, спросит ответа у кровопролителя, и народ завершит начатое. (…) Вполне допустимо и такое толкование: меньшевики об этом знали, но хотели вернуть власть, утраченную по собственной глупости, и потому пошли на риск, может, что и получится…»
Чабуа Ираклиевич пишет от имени тех грузин, кто изначально не принимал большевизм, и он имеет на это право. При этом, не смотря на ненависть к большевикам, Амирэджиби честно признает: «Большая часть грузинского народа и, в частности, нижние слои приняли власть восторженно».
Из всех окраин Померанц упоминает лишь Украину. Так ведь и там гражданская война шла не «по Федотову»! На Украине воевали все против всех. Главным достижением петлюровцев было свержение «Гетмана всея Украины» Павло Скоропадского. Махно воевал и с «паном Гетманом», и с петлюровцами, и с белогвардейцами, и с большевиками... Но при этом с большевиками три раза заключал военный союз…
А самыми сильными, непримиримыми и последовательными врагами большевизма на Украине были русские и обрусевшие белогвардейцы. И примечательно, что слова «Империю Российскую мы будем защищать всегда!» в булгаковских «Днях Турбинных» произносит капитан… Александр Брониславович Студзинский.
Статья «Судьба империй» написана Федотовым, через 30 лет после революции и через 2 года после победы в Великой Отечественной войне. Огромному большинству людей было уже не важно, кем по национальности были старые «идеологи и создатели партии». Они или давно умерли, или были уничтожены существовавшем в 1947 году (год написания статьи) политическим режимом. И Федотов это знал, и Померанц знает…
Померанц искренне уверен: «Федотов – один из немногих мыслителей, умевших додумывать и утверждать то, что лично ему неприятно, неприятно большинству читателей, и идет вразрез с любой массовой идеологией»…
Померанц нашел у Федотова то, что ему близко, и не замечает остального. Статья «Судьба империй» впервые напечатана в Нью-Йорке и прекрасно вписывается во вполне конкретную идеологию того времени: идеологию «холодной войны» и антикоммунизма. Вторая мировая война вызвала огромную волну симпатий к Советскому Союзу, в том числе и среди русских эмигрантов. Вот к ним Федотов и обращается, поясняя: «Война в истории более постоянное явление, чем мир. (…) Вторую войну можно понять лишь в теснейшей связи с первой, как ее второй акт. (…) Потеря чувства меры (как в случае с Наполеоном) и ассирийское варварство методов завоевания сгубили Гитлера и Германию. Он нес народам не мир на основе права и порядка, который побежденные могли бы принять скрепя сердце, но унижение, порабощение, для многих физическое истребление. В результате Германия вызвала против себя взрыв национальных чувств и страстей, который оказался сильнее потребности в порядке и единстве. Англия и Россия боролись за свое существование. Движения сопротивления возродили революционный национализм, напоминающий эпоху наполеоновских войн. Второй акт мировой войны окончился крушением германского варианта мировой Империи».
(Иными словами: Ничего особенного, господа, Советский Союз не совершил. Прошедшая война ничем не отличается от предыдущих: от наполеоновских войн или Первой мировой. И преступления нацистов, оглашенные на недавно закончившемся Нюрнбергском процессе, ничем не отличаются от того, что было ещё во времена древней Ассирии. Зато «коммунизм» - это опасность небывалая…)
Из статьи Г. Федотова «Судьба империй»: «После тридцатилетия коммунизма русский человек огрубел, очерствел — говоря словами народного стиха, покрылся «еловой корой». Вероятно, не одно поколение понадобится для его перевоспитания, то есть для его возвращения в заглохшую традицию русской культуры, а через нее — и русского христианства...»
Есть в «Судьбе империй» подленькие детали, недостойные христианина.
Порядочные люди в России, ненавидевшие большевиков так же, как Федотов, в гражданскую войну активно боролись против них. Федотов же в это время жил в советском Петрограде и в советском Саратове, занимаясь историей европейского средневековья. Потом в 1925 году с разрешения советской власти уехал в Берлин. Ему приятно думать, что «Великороссия почти не знала гражданской войны». Прожив более двадцати лет в эмиграции, Федотов без тени сомнения высокомерно судит о том, какими стали русские люди, оставшиеся жить на Родине. И приятно Федотову думать, что те, кто остались, покрылись «еловой корой», а сам он сохранил себя для будущей великой работы по их перевоспитанию…
Но есть ли у Федотова моральное право судить тех, кто остался?
Согласен с Померанцем: нет принципиальной разницы между «русскими» и «обрусевшими». Григорий Соломонович родился в 1918 году и полностью обрусел. (О своем еврейском происхождении он вспоминает, только сталкиваясь с антисемитизмом.) Померанц, выросший в «тридцатилетие коммунизма», после начала Великой Отечественной войны добровольцем ушел на фронт, как и многие его сверстники. Это «огрубевшее и очерствевшее» поколение не дожидаясь «перевоспитания» приняло на себя главный удар гитлеровского фашизма. А правильно воспитанный Федотов, современник двух мировых войн и одной гражданской, всегда держался от войны подале…

Григорий Померанц: «Без сталинского коварства, сами по себе, Бухарин, Рыков и Томский не одолели бы Троцкого и Зиновьева с Каменевым. А Сталин плел интриги не для других…»
Валерий Чалидзе: «С 1922 года в руках у Сталина партийный аппарат, и в первой большой интриге он оценил важность этой бумажной власти. Никто в стране не знает его толком, он инородец, "посредственность". Но уже все картотеки шуршат в руках его людей, уже именно он знает больше об истинном положении в партии. Он не пишет "учёных" статей, не брызжет слюной красноречия. Он перебирает досье партийцев и оказывается сильнее. Когда Троцкий высокомерно осознал поражение, Сталин тихо и ни для кого незаметно понял, что они, партийные вожди, не победили бы Троцкого без его помощи».
Если поменять негативные оценки на позитивные, то мы получим «истину», о которой официальная советская пропаганда начала говорить с двадцатых годов…
А я скажу: у Троцкого не было никаких шансов победить после смерти Ленина. Он стал «вторым человеком» среди большевиков не только благодаря своим организаторским и ораторским способностям. Не менее важной была поддержка «первого человека» - Ленина. В гражданскую войну деловые качества и энергия Троцкого оказались востребованными. Но и врагов он себе нажил много, в том числе среди партийных лидеров. В амбициозном Троцком подозревали кандидата в диктаторы. Региональным руководителям это было не нужно. Среди сторонников Троцкого преобладала молодежь. «Старые большевики» видели в этом угрозу для себя лично.… Против Троцкого выступило подавляющее большинство большевиков от рядовых до руководителей, поэтому на партийных съездах его и громили. И даже если бы Сталин был верным сторонником Троцкого, он не смог бы помочь троцкистам стать большинством на съездах партии.
Кроме того, для многих «вождей» разных уровней борьба с троцкизмом и фракционностью была удобным поводом для расправы со своими личными соперниками и критиками…

Чалидзе: «Не раз говорилось, что партийная бюрократия встала на сторону Сталина, что он был выразителем ее чаяний. Но ведь на самом-то деле работа Сталина в 20-х годах в том и состояла, чтобы подбирать на ключевые посты в партии таких людей, которые бы его поддержали. Так что поддержала его не какая-то ранее существовавшая бюрократия, а подобранные им же самим люди».
Какие-то детские рассуждения. Не было у Сталина в 20-е годы, да и в начале 30-х годов, возможности передвигать региональных руководителей, как ему заблагорассудится. А «новая бюрократия» стала возникать с первых дней революции. Опытных кадров не было, проконтролировать деятельность людей, назначенных на ту или иную должность, часто было невозможно. Еще Ленин с отчаянием говорил: «Нас засасывает проклятое бюрократическое болото»…
Странная вещь: Чалидзе, учившийся в Московском и Тбилисском университетах, размышляет о Сталине и о России, но при этом плохо разбирается и в истории России и в истории Грузии времен жизни Сталина. Даже в краткий период с 1918 по 1920 годы бюрократия, со всеми своими пороками, процветала и на «колчаковской» территории, и на «деникинской» территории, и в меньшевистской Грузии. И это не особенности России или Грузии, это свойство бюрократии. Бюрократия, как сорняки, а с сорняками нужно постоянно бороться. В 20-е годы эта борьба была ослаблена внутрипартийными склоками…

Григорий Померанц: «Логика истории – не автоматика, она оставляет место для случайностей и для свободы воли личности. Теоретически можно представить себе, что сменовеховцы оказались правы, нэп не был оборван и Россия вернулась на нормальную дорогу истории. Однако психологически и политологически торжество Бухарина и Рыкова очень мало вероятно. Бог не захотел им помочь и не послал Сталину саркому легкого в 1927 году».
У Померанца есть замечательные работы по философии истории, но в данном случае он не прав. К 1928 году нэп во многом исчерпал себя. По крайней мере, так считало большинство практиков-управленцев, на которых ориентировался Сталин. Но даже если бы Сталин умер в 1928 году или принял сторону теоретика Бухарина, ничего принципиально не изменилось бы. На «нормальной дороге истории» появилась «огромная яма», которую нэп не мог преодолеть - мировой экономический кризис. В период с 1929 по 1933 годы общий уровень промышленного производства сократился: в США на 46%, в Великобритании на 23%, в Германии на 28,7%. Во Франции кризис начался почти на год позже и продолжался до 1936 года, при этом общий уровень промышленного производства сократился примерно на треть…
Не было здесь места у нашей страны для «счастливой случайности»…

Рой Медведев: «Культ Сталина служил не только его неумеренному тщеславию, но и столь же неумеренному властолюбию, ставил в особое положение, поднимал над партией на недосягаемую высоту и полностью изолировал его от какой-либо критики».
Валерий Чалидзе: «Он хотел быть величайшим, хотел быть полубогом в их глазах. Наслаждался ли он этим? Я уверен, что нет. Я уверен, что это обожествление было всего лишь политическим инструментом укрепления его власти и ни в коей мере не льстило его честолюбию. В то же время это было выражением важной на будущее идеи обожествления имперской власти вообще, а не только его личной: он строил империю, а не карьеру».
А я скажу: «Культ Сталина» возник независимо от его личной воли. Культ вождей и героев процветал с самого начала революции, но это не изобретение большевиков и не специфически советское явление.
В 1908 году в Санкт-Петербурге вышло третье издание книги шотландского мыслителя, почетного ректора Эдинбургского университета, Томаса Карлейля (1795-1881) «Герои, почитание героев и героическое в истории». В предисловии сказано: «Томас Карлейль один из наиболее читаемых и почитаемых авторов в Англии. Тэн говорит: спросите любого англичанина, кого у них больше всего читают, и всякий ответит вам – Карлейля…»
Карлейль утверждал: «Всемирная история, история того, что человек совершил в этом мире, есть, по моему разумению, в сущности, история великих людей, потрудившихся здесь, на земле. Они, эти великие люди, были вождями человечества, воспитателями, образцами и, в широком смысле, творцами всего того, что вся масса людей вообще стремилась осуществить, чего она хотела достигнуть; все, содеянное в этом мире, представляет, в сущности, внешний материальный результат, практическую реализацию и воплощение мыслей, принадлежавших великим людям, посланным в наш мир».
О том, что в «сталинскую эпоху» существовал «культ героев», большинство критиков Сталина почему-то не вспоминают, хотя это не маловажная примета того времени.
Вот что пишет Валентин Федорович Турчин (1931-2010), ученый и правозащитник, профессор на кафедре вычислительной математики Нью-Йоркского университета, в книге «Инерция страха. Социализм и тоталитаризм» (Нью-Йорк, 1978 год): «Один американский журналист спросил меня как-то: "А какие герои у советских детей? Кем их учат восхищаться в школе и кем они на самом деле восхищаются?" Оказалось, что я не могу толком ответить на этот вопрос. Я вдруг заметил, что у нас больше нет культа героев, который был характерен для времен моего детства. В тридцатые годы Валерий Чкалов был кумиром буквально каждого мальчишки в стране. Для нынешнего поколения с ним можно сравнить только Юрия Гагарина, но я уверен, что по глубине и искренности внушаемого им восхищения, а также по числу подражателей Чкалов намного опережает Гагарина. Да разве только Чкалов? А герои-папанинцы? Я до сих пор помню эти четыре имени: Папанин, Кренкель, Федоров и Ширшов. А герои гражданской войны? В тридцатые годы имена авиаконструкторов были известны всем, их популяризировали в качестве примера для подражания».
Похожие воспоминания я слышал и от других людей того поколения. Папанинцы и Чкалов стали знамениты во второй половине 30-х годов. В тридцатые годы развивался и культ героев труда: Алексей Стаханов, Паша Ангелина, сестры Виноградовы…
Так было. И если серьезно говорить о «культе Сталина», как историческом явлении, нужно помнить и о Карлейле, и о стахановцах, и о папанинцах…

Валерий Чалидзе: «Сталин — это сгусток воли и разума с чётко определёнными целями».
Вот с этим согласен! Более того, у Сталина была одна главная цель, ради которой он считал допустимым любые средства. И цель эта была понятна и близка множеству людей.
Из выступления Сталина на первой конференции работников промышленности в феврале 1931 года: «Иногда спрашивают, нельзя ли несколько замедлить темпы, придержать движение. Нет, нельзя, товарищи! Нельзя снижать темпы!.. Задержать темпы - это значит отстать. А отсталых бьют. Но мы не хотим оказаться битыми. Нет, не хотим!
История старой России состояла, между прочим, в том, что ее непрерывно били за отсталость. Били монгольские ханы. Били турецкие беки. Били шведские феодалы. Били польско-литовские паны. Били англо-французские капиталисты. Били японские бароны. Били все - за отсталость...
Мы отстали от передовых стран на 50-100 лет. Мы должны пробежать это расстояние в десять лет. Либо мы сделаем это, либо нас сомнут...
Максимум в десять лет мы должны пробежать то расстояние, на которое мы отстали от передовых стран капитализма…»
Сталин принадлежал к поколению, помнившему три военных поражения России: в Русско-японской войне 1904-1905 годов, в Первой мировой войне, в советско-польской войне 1920 года. Все три поражения воспринимались массой людей, как позорные, а поражение в Первой мировой привело к гораздо более кровопролитной гражданской войне. Версальский мир не обеспечивал гарантий прочного мира в Европе. Это понимали многие, а не только Сталин. Основываясь на жизненном опыте, Сталин догадывался, что легкой победы ждать не приходится, а вот поражение вполне возможно… Такие же опасения были у многих людей его поколения.
Не нужно забывать и о том, что по происхождению Сталин был грузин.
Натан Яковлевич Эйдельман, советский историк: «В истории каждого народа существует нечто вроде "социальной генетики" – то, что именуется исторической традицией, преемственностью, что закладывается веками, тысячелетиями и менее подвержено переменам (хотя, разумеется, подвержено), нежели техническая, внешняя сторона жизни. Общаясь, например, с современными англичанами, мы легко отыщем в их сегодняшнем многие элементы длительного прошлого – Великую хартию вольностей, революцию XVII века и т.п. Итальянцы, независимо от того, сознают они это или нет, – наследники Древнего Рима, средневековой Италии; в каждом из них "спрессованы" и века Возрождения, и время фашизма, и десятилетия послевоенного подъёма…»
Конечно, на отдельных людях история народа отражается не одинаково. (Некоторые этого и совсем лишены.) У каждого народа можно найти разные исторические типы. У Сталина проявился только один «социальный ген», востребованный эпохой.
Грузинский народ пережил множество нападений захватчиков. Опустошительные нашествия монголо-татар, Тамерлана, Аббаса Великого, Ага-Магомет-хана, горцев Северного Кавказа… (России больше повезло с соседями, чем Грузии.) Национальные беды естественно порождали людей, для которых главная цель: оборона страны от внешних врагов. Именно эта цель, - а не «империя» и не «мировая революция», - стала смыслом жизни Сталина. Но эта же цель была главной и для множества русских людей – его сверстников... Сталин – русский грузин. По его убеждению и русских, и грузин, и другие народы страны объединяла общая цель, рядом с которой все различия – дело десятое…
Сталин и его современники - поколение, прошедшее через страшную гражданскую войну. Физическое уничтожение противников было нормой и для Александра Колчака, и для Нестора Махно, и для Андраника Озаняна, и для Какуцы Чолокашвили… Для одних людей они – герои, для других – «кровавые палачи и бандиты»…

Валерий Чалидзе: «Крестьянство было побеждено уже в 1930 г. Оставалось кое-что доделать: вернуть в колхоз или отправить в Сибирь тех, кто поверил в "Головокружение от успехов". Но дрессировщику нужны не столько колхозы, сколько согласие народа голодать — надо было сделать так, чтобы голод будущих десятилетий показался нормальной жизнью. И он организует настоящий смертельный голод на громадной территории Украины и юга России — уж если говорят о кажущихся ошибках Сталина, почему не зачтут ему как ошибку, в выполнении его плана, что голод был лишь в части России? Уж наверное, он старался воспитать всех, но сразу не получилось. Возможно, кто-нибудь из современников понял, что это дело Сталина, но большинство было достаточно наивно, чтобы увидеть, кто создал голод и кому нужен этот голод. (...) Сталинские зверства обеспечили (…) создание атмосферы общего страха в стране».
Коренной горожанин, да ещё москвич с университетским образованием, Валерий Николаевич с нескрываемым высокомерием относится к крестьянству. Но если никогда не голодавший Чалидзе уверен, что крестьян можно «дрессировать голодом», это еще не значит, что Сталин думал так же. (Многие критики Сталина часто приписывают ему какие-то свои представления.)
А среди крестьян были люди, винившие в голоде Сталина. Но «дрессированными» их не назовешь.
Валентин Турчин: «Моя мать - из раскулаченной середняцкой семьи. В молодости ей приходилось скрывать свое "происхождение", живя из-за этого в постоянном страхе перед разоблачением. Моя бабка, мать матери, не только лишилась хозяйства во время коллективизации, но и была свидетельницей страшного голода на Украине, когда целые села вымирали просто потому, что "народная" власть отобрала у них весь хлеб до зернышка. Я помню, как незадолго перед смертью в 1945 году она сказала мне о Сталине: "Если бы я могла, я задушила бы его этими руками". Руки у нее, хотя она и прожила последние пятнадцать лет в городе, остались крестьянские, описания которых я читал в русской и западной литературе: темные от солнца и ветра, со вздутыми жилами и суставами. Мой отец, профессор агрохимии, был человеком подчеркнуто беспартийным. Он ясно понимал смысл происходящего и передал это понимание детям».
У бабушки Валентина Федоровича была возможность сравнить, как живут крестьяне в деревне и как живут москвичи, в частности её зять, московский профессор. Не у всех была такая возможность и не все обвиняли Сталина…
«1937 год» стал одним из символов «страшных лет России». Но «1932-1933 годы» - гибель от голодной смерти семи миллионов человек, страшнее, чем «1937». Многие не хотят этого замечать. Ведь от большинства людей, сгинувших голодной смертью, не осталось даже имен…
В 1932-1933 годах коренное население Казахстана уменьшилось почти на 40%. Люди гибли от голода, бежали в Сибирь и в Китай. Это было следствием политики «Малого Октября», проводимого под руководством секретаря крайкома Филиппа Голощекина. Народ, веками занимавшийся кочевым скотоводством, насильно «перестроили» на оседлый образ жизни. Но большое количество скота при оседлости просто так не прокормишь. В результате – гуманитарная катастрофа... А в годы Великой Отечественной войны 96 казахов получили звание Героев Советского Союза. По числу Героев казахи на шестом месте среди всех национальностей.
Почему так? Ведь от страха люди сдаются в плен, из ненависти переходят на сторону врага...
Я думаю, что казахи рассуждали здраво: не может в такой огромной стране один человек, который находится в московском Кремле очень далеко от Казахстана, организовать массовый голод. И если Голощекина расстреляли в 1941 году где-то под Куйбышевым, то многих непосредственных исполнителей «Малого Октября» забирали, как врагов народа, на глазах у тех, кто выжил во время голода…
Про «атмосферу страха» в 1937 году говорят очень многие. Но ведь были и люди, которые радовались тогдашним арестам, и радовались не из подлости, и не под влиянием пропаганды. Писатель Михаил Афанасьевич Булгаков радовался, узнавая об арестах своих гонителей, таких, как Авель Енукидзе или Леопольд Авербах. Булгаков говорил: «Это возмездие». И подобные чувства были не только у Булгакова…
Казахи рассуждали не наивно. И мать Валерия Турчина рассуждала не наивно.
И Чалидзе рассуждает не наивно, говоря о том, что Сталин специально организовал голод. Он глупо рассуждает...

Валерий Чалидзе: «В объяснении поступков Сталина нельзя исходить из того, что он был глуп или примитивен в расчетах. На многих примерах он показал нам, что всесторонне обдумывал свои решения. Если мы хотим понять, какие доводы в пользу того или иного решения он имел, нам следует обдумать с учетом тогдашней ситуации последствия этого решения всесторонне, и можно быть наверняка уверенным, что часто он имел несколько мотивов "за" принятие этого решения».
А я скажу: В объяснении поступков Сталина нужно исходить из того, что во многих случаях у него не было ни времени, ни необходимой информации для всестороннего обдумывания решений. Почти в любом вопросе есть свои «за» и «против». (Сталин не был богом, да и большинство богов в разных религиях не знают будущего, ошибаются и раскаиваются в своих ошибках.) У Сталина была масса ошибок, в том числе и преступных ошибок, но в ту бурную эпоху у любого на его месте было бы множество ошибок. При этом многие ошибки не имели никакого практического значения. В шахматной игре есть термин «цугцванг», когда необходимо сделать очередной ход, но любой ход неминуемо приведет к ухудшению позиции или к проигрышу. В истории такие «цугцванги» бывают довольно часто.

Рой Медведев: «Становлению фашизма способствовала раскольническая политика Сталина в рабочем движении. Уже в 20-е годы было неправильно называть социал-демократов "социал-фашистами", "умеренным крылом фашизма", "главной социальной опорой фашизма" и т.п. хотя определения подобного рода можно увидеть даже в Программе Коминтерна, принятой на его VI Конгрессе в 1928 году. В 1929-1931 годах политический экстремизм Сталина становится особенно опасным. Наступление фашизма в западных странах делало необходимым поворот в политике коммунистических партий. Главной политической задачей становилась борьба за единый фронт рабочего движения, а не борьба против социал-демократии. Иными словами, требовалось проводить политику сближения и единства действий с социал-демократическими партиями, которые в рабочем движении западных стран были преобладающей силой. Но Сталин продолжал настаивать в первую очередь на борьбе против социал-демократии. (…) Наиболее значительный ущерб его позиция причинила Германии, где угроза фашизма была особенно значительной. На выборах в рейхстаг в 1930 году нацистская партия собрала 6400 тысяч голосов, что означало рост в 8 раз по сравнению с 1928 годом. Но за социал-демократов проголосовало более 8,5 миллиона избирателей, а за коммунистов 4,5 миллиона. В 1932 году на выборах в рейхстаг гитлеровская партия получила уже 13750 тысяч голосов, Компартия – 5,3 миллиона голосов, а социал-демократы около 8 миллионов. Если бы коммунисты и социал-демократы создали единый фронт, то они, несомненно, сумели бы и в 1930 и даже в 1932 годах остановить продвижение Гитлера к власти. Но единого фронта не существовало, напротив, руководящие группы обеих рабочих партий вели ожесточенную борьбу между собой. Даже после победы фашизма в Германии сектантские настроения в руководстве Коминтерна были настолько сильны, что когда в октябре 1934 года Морис Торез обратился к партии радикалов с предложением создать Народный фронт, руководство Коминтерна сочло это оппортунизмом и попросило Тореза отказаться от своего предложения. Французская компартия, однако, отклонила просьбу, и это было одной из причин, не давшей фашизму победить во Франции…»
Если даже просто внимательно прочитать текст Роя Медведева, то можно усомниться в том, что у Сталина были реальные возможности корректировать политику зарубежных компартий в этот период. В октябре 1934 года Коминтерн ПОПРОСИЛ у французских коммунистов изменить политику, но французская компартия ОТКЛОНИЛА ПРОСЬБУ. Как же за два года до этого Сталин мог ПРИКАЗАТЬ немецким коммунистам вступить в коалицию с социал-демократами? Крупнейшая за пределами СССР компартия Германии была намного сильнее и влиятельнее, чем французская. В 1931 году во Франции было 35 тысяч коммунистов, а в Германии – 265 тысяч. (Цифры взяты мной из рукописи М.Н. Рютина «Сталин и кризис пролетарской диктатуры». В отличие от Р.М. Медведева, в 1932 году Рютин обвинял Сталина не в «сектантстве», а в оппортунизме во внешней политике.) Немецкие и французские коммунисты различались не только по количеству. В Германии ненависть между коммунистами и социал-демократами возникла с момента возникновения компартии в 1919 году и не прекращалась до прихода Гитлера к власти. В частности, в ноябре 1923 года лидер социал-демократов Фридрих Эберт, будучи президентом Германии, на некоторое время запретил компартию. А во Франции отношения между коммунистами и социал-демократами были гораздо более лояльными.
Что же касается фашистов, то отношение к ним в 1928 году, и даже в 1938 году, было совсем не таким, как в наше время. «Социал-фашизм» в 1928 году – это еще не ругательство. И коммунисты, и социал-демократы, и фашисты считались членами «рабочих» партий. Но фашисты провозглашали главной ценностью интересы национального государства, а коммунисты являлись последовательными интернационалистами. Именно поэтому фашисты проповедовали агрессивный антикоммунизм. В Германии социал-демократы были ближе к фашистам, чем к коммунистам…
Угрозу фашизма недооценивал в 1932 году не только Сталин, но и немецкие социал-демократы, и немецкие коммунисты, и подавляющее большинство из тех 13750 тысяч немцев, кто в 1932 году голосовал за Гитлера. Угрозу фашизма недооценивали не только в Германии и в СССР…
В августе 1936 года в мирной Европе проводились Игры XI Олимпиады. Впервые факел, зажженный от лучей солнца в греческой Олимпии, был доставлен эстафетой на Олимпийский стадион в Берлине. В Играх участвовало свыше 4 тысяч спортсменов из 49 стран. (Спортсмены из СССР не участвовали.) И никаких протестов общественности зарубежных стран против проведения международных Олимпийских Игр в гитлеровской Германии…
До начала Второй мировой войны очень многие люди совершенно искренне не могли поверить в то, что гитлеровская идея расового превосходства одних народов над другими может стать «руководством к действию». Это воспринималось, как политическая демагогия… Конечно, в Германии существовало антиеврейское законодательство, но при этом еще в 1939 году в Берлине шли спектакли Еврейского театра. (Да ведь и в царской России были законы, прямо или косвенно ограничивающие права еврейского населения…)
В 1939 году, перед самым началом войны, один из руководителей Польши сказал: «Оккупированная немцами, Польша потеряла бы свободу; оккупированная русскими, она потеряла бы душу». Сейчас абсурдность подобного высказывания понятна всем, но тогда в этих словах не было чего-то неестественного для старшего поколения поляков. В последние десятилетия пребывания польских земель в составе Австро-Венгрии, Германии и Российской империи, антипольская политика русификации проводилась только в России. (Желающим узнать об этом подробнее рекомендую прочитать интереснейшие воспоминания А.И. Деникина «Путь русского офицера». Генерал Деникин по матери был поляком, родился и учился на территории современной Польши...)

Но вернемся к Сталину.
С 26 января по 10 февраля 1934 года в Москве проходил XVII съезд ВКП(б), получивший название «Съезд победителей».
Рой Медведев: «Недовольство Сталиным отразилось на результатах голосования при выборах ЦК ВКП(б), состоявшихся на вечернем заседании съезда 9 февраля. (…) Когда в ночь с 9 на 10 февраля счетная комиссия вскрыла урны для голосования, оказалось, что Сталин получил меньше всего голосов. Против Кирова проголосовали 3 делегата съезда, против Сталина – 270. (…) На XVII Съезде был значительно изменен состав ЦК ВКП(б). (…) Были избраны (минуя пост кандидата в члены ЦК) чекисты В.А. Балицкий и Е.Г. Евдокимов. Без кандидатского стажа вошли в состав ЦК Л.П. Берия, Н.И. Ежов, а также и Н.С. Хрущев – все это были фавориты Сталина. Кандидатами в члены ЦК избрали Л.З. Мехлиса и А.Н. Поскребышева, которые не были даже делегатами XVI съезда, но теперь входили в личную канцелярию Сталина. Членом ЦК стал и Г.Г. Ягода, а кандидатом в члены ЦК – М.Д. Багиров. (…) После съезда заметным стало отчуждение между Сталиным и Кировым, которых считали близкими друзьями. (…) На XVII съезде проявилось растущее недоверие к Сталину среди широких кругов партийного актива».
И снова факты, приводимые Роем Александровичем, противоречат выводам. На съезде присутствовали 1227 делегатов с решающим голосом. Против Сталина проголосовали 270 человек, следовательно «за» проголосовали 957 человек, более 78 % депутатов. Но ведь «короля делает свита». Если Сталин получил меньше всех голосов, значит его единомышленники, выдвиженцы, а также руководители карательных органов Ягода с Балицким получили еще больше голосов. Больше голосов, чем Сталин, получили и руководители Украины Станислав Косиор и Влас Чубарь, а также один из главных виновников голода на Дону и Кубани Борис Шеболдаев. Да ведь и Киров считался близким другом Сталина. А вот «заметное отчуждение» между Кировым и Сталиным вызывает сомнения. Съезд закончился 10 февраля, а Киров был убит 1 декабря 1934 года. До 1956 года за разговоры о расхождениях между Сталиным и Кировым можно было жестоко поплатиться. После 1956 года такие слухи стали поощряться. Так что «отчуждение» может быть и выдумкой...
Фактически на XVII съезде партийная элита выразила свое одобрение проводимой государственной политики и это была еще не «сталинская политика»…

Помню, как в конце 80-х годов прошлого века я с жадностью читал роман А.Н. Рыбакова «Дети Арбата». Тогда самыми интересными казались главы «про Сталина», а сегодня думаю, что «про Сашу Панкратова» интереснее и важнее. Рыбаков многое сказал о своем поколении и о своей социальной группе: молодых революционных романтиках, не заметивших страшный голод 1932-1933 годов. А «про Сталина» - творческая неудача…
Попытаюсь и я в беллетристической форме рассказать о том, что думал Сталин вскоре после XVII съезда:
«Николая прозвали "Кровавым", а как меня называют? В мирное время мы загубили несколько миллионов крестьян. При первой возможности нас всех за это на вилы поднимут, голыми руками душить будут. И правильно сделают: дураков и в церкви бьют. Питирим Сорокин предупреждал: "Если пищеварительный рефлекс доброй части населения "подавляется" голодом, то налицо одна из причин восстаний и революций".
А через несколько лет будет война. Как там Алешка Турбин говорил? "Или мы их закопаем, или, вернее, они нас". Если дело пойдет, как в 17-м, сначала "козлом отпущения" стану я. А потом новые революционеры наделают ещё больше глупостей и доиграются...»

Вполне возможно, что Сталин рассуждал не совсем так. Может быть, даже и совсем не так…
Но веские основания для того, чтобы рассуждать именно так, у него были...
Я не собираюсь писать панегирик Иосифу Виссарионовичу Сталину. На его совести есть злодеяния, которые нельзя оправдывать. Но и уважение потомков он заслуживает. А его преступлениям Бог судья.